— Ты думаешь, я из-за наших междоусобиц попросил декана тебя в списки на отчисление включить? Бросьте, господин Покровский, мне семьдесят с копейками, неужели вы думаете, что я буду заниматься такой ерундой? — усмехнулся Эскимос. — Покровский, ты — лентяй! Лекции мои прогуливал. Да и учить ничего не хотел. Вот и результат… Теперь ты — в армии! — он радостно потер руки.
— Да, лекции иногда пропускал, но учил. Вы же на крайней пересдаче меня выгнали из аудитории, потому что я нечаянно непонятную закорючку в названии горной породы «горнблендит» написал! — не отступал Дарьян.
— Мы оба знаем, Дарьян, что эту, как ты выразился, закорючку, в этом слове ты написал неслучайно, — возразил Эскимос.
— А доказательства-то есть у вас? У меня почерк, в целом, такой…в закорючках, — пробурчал Дарьян.
— В любом случае, это признак твоей лени! — ответил преподаватель, — впрочем, у меня есть предложение, рядовой Покровский, как продлить твою жизнь в университете.
Дарьян достал банкноты из бумажника, приготовился отсчитать нужную сумму.
— Не понял?.. — протянул Эскимос.
— Речь ведь о деньгах пойдет? — спросил пока еще студент.
— На мороженку себе оставь, на эскимо, — вздохнул Эскимос и продолжил, — у меня есть предложение …
Спустя время…
Вечером того же дня Милош Аскольдович перезвонил Оленьке Петроградской и сообщил, что «засланец» дал добро на участие в походе. Имя его — Дарьян Покровский.
На следующий день…
Дарьян Покровский стоял у деканата, разглядывая списки на отчисление. По коридору несся Эдкевич, в руках он держал камеру. Следовал в, так называемую, фотолабораторию. Засмотревшись на девушку из профкома, Эдкевич влепился в Дарьяна. Тот выронил хот-дог сосиской вниз, кетчуп запачкал дорогие замшевые туфли. И это стало последней каплей в душевных терзаниях Покровского. «Воодушевлённый» предполагаемым отчислением и погибшими от нападения дешевого кетчупа туфлями, парень не пожалел красноречивых эпитетов, завершив гневный монолог фразой: «Конь педальный!».
Девушка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, не растерялась и сделала снимок дорожно-транспортного происшествия возле деканата геологического факультета. Кстати, чуть позже в одной из газет появится статейка с этим фото под заголовком: «Стипендии в России настолько маленькие, что студенты вынуждены бороться за еду».
— Извини! Засмотрелся! — сказал Эдквич, поднял булочку и сосиску, вернул в руки Дарьяну, — вот, возвращаю.
Дарьян в недоумении посмотрел на приятеля.
— Ой, прости! — Эдкевич выбросил хот-дог в урну.
— А туфли? — недовольно спросил Дарьян.
— Туфли тоже выбросить? — пошутил Эдкевич. Дарьян приподнял бровь.
— Извини, я почищу! — смутился Эдкевич.
— Замшу, от кетчупа и горчицы? — усмехнулся Покровский, — знаешь, сколько они стоят?
— Я подкоплю и куплю, — расстроился Экдевич.
— Ладно, забудь. Моим родителям наплевать, куда я деньги трачу. Хочешь извиниться — дам денег, сходишь в магазин и купишь мне точно такие же, — предложил Дарьян. Эдкевич согласно кивнул, а затем обратил внимание на список.
— О, да ты в армию собрался? — хмыкнул он.
— Ха-ха-ха! — разозлился Дарьян.
— Если серьезно, все из-за Эскимоса? — понимающе вздохнул Сергей.
— Его самого, — тоже вздохнул Покровский, — два курса с ним воюем и, наконец, его мечта сбылась — я в списках на отчисление.
— Повестка в армию уже пришла? — снова пошутил Эдкевич.
— Слушай, иди куда шёл! — рявкнул Дарьян.
— Да не грузись ты так! У всех же неприятности случаются в жизни! Вон, к примеру, вчера какой-то лихач на машине по луже проехал. Вся лужа — на мне. Потом бездомные чуть не избили, камеру в канализацию уронили, ещё и утка… — рассмеялся Сергей.
— Не скучно ты живешь, — протянул Дарьян, удивленно взглянув на Эдкевича.
— А если серьезно, что думаешь делать? — Эдкевич убрал улыбку с лица.
— Эскимос, — выдержал паузу Дарьян и направился с приятелем в сторону буфета, — предложил мне сделку.
— Сделки с дьяволом до добра не доводят! — хмыкнул Сергей.
— Он сказал, что если я хочу получить зачет по его предмету, то должен пойти в поход под руководством какого-то Романа Валенова, записывать все его «косяки», а по возращению, обо всем доложить, — рассказал Покровский.
— Стукачом, в общем, поработать… — протянул Эдкевич, остановился возле подоконника, положил камеру и присел завязать шнурки. Завязал, встал, камеру забыл и пошёл дальше. — Ну и чего ты грузишься? Отдохнёшь, еще и зачёт получишь! Ты ведь геолог, значит, как бы сказал ваш «древний» 85-летний декан, дух тайги течет по твоим венам и бла-бла-бла.