— Гармонист молодой, на дереве болтается, девки ходят гурьбой, здорово шатаются… А на гармони он играл, а девок местных завлекал. Вот так, да еще так, поиграть он был мастак, — запел старик.
— Дамы и господа, мальчики и девочки, — не остался в стороне от всей этой словесной фантасмагории Эдкевич, прерываясь на удары о стекло и крышу от тряски, — люди с нашей планеты и не с нашей, — он показал на Худогубкина, которого уже завалило рюкзаками, — представляем вашему вниманию великого композитора, барабанная дробь, Пётра Ильича Чайковского… — тут Эдкевич ударился локтем об окно, выдавил стекло и следующую фразу договорил в разы тише, наблюдая за тем, как стекло улетает в кусты. Заканчивать монолог Сергей не стал, а решил прикинуться спящим — не видел, не слышал, не привлекался…
Между тем, гроза постепенно сходила на нет, но дождь не переставал идти, размывая дорогу всё сильнее. Старику всё труднее становилось вытягивать машину, к тому же, ехала она даже не на грязевых колёсах, а на лысой резине. И тут Валенов обратил внимание, что старик чем-то сильно обеспокоен. Плюс ко всему, машину начало сильно мотать из стороны в сторону.
— Пётр Ильич, или как вас там, в чём дело? — строго спросил Роман.
— Видимо, стойки в яме добили… Лишь бы доехать. И греться корабль мой начал, — ответил дед, резко уводя «буханку» от коряги. Раздался хлопок. — О, колесо лопнуло… — спокойно констатировал он.
Из-под капота «уазика» повалил дым, двигатель заклинило.
— О, радиатор лопнул. Кажется, — вновь спокойно произнес старик.
— Это полный привет… — протянул Эдкевич.
Пришлось всем выйти из машины, при этом, Тощий из нее просто выпал в грязь лицом, пришлось Лее «отмывать» его влажными салфетками.
— И что сейчас прикажете нам делать? — возмущенно спросил руководитель.
— Ждать, — спокойно ответил старик, почесал протез и достал из валенка сушеную очищенную воблу.
— Чего ждать? Второго пришествия?! — наезжал на старика Роман.
— Божией помощи! — радостно ответил дед, не обращая внимания на агрессивный настрой руководителя группы. Откусил у рыбы хвост.
— Нам придется ждать… Ждать первых поселенцев этого необитаемого места! Они придут и помогут нам! А мы, как актёры крутого кино, должны великолепно сыграть сцену выживания! Построить лагерь и научиться добывать себе пищу охотой, собирательством и рыбалкой, — постарался разбавить обстановку Эдкевич. Но никто не засмеялся. Туристы молчали и смотрели на горе-шутника. Ему даже стало немного не по себе, ведь хотел, как лучше. А тут у всех возмущенные лица…
«Стоп! Но ведь это же просто шедевр! Вот он, классный кадр! Эти злые лица на фоне высохших ёлок или елей!» — подумал Эдкевич. Он схватился за фотоаппарат, который висел у него на шее, и защелкал затвором. Затем спокойно отвернулся от готовых разразиться гневными тирадами, уже в его адрес, туристов, и посмотрел, что же получилось. Судя по довольной улыбке, что появилась на его лице, фото получились.
— У меня есть решение! — воскликнул старик, хлопнув себя по лбу, чем отвлек внимание туристов на себя. Он открыл дверь кабины, достал старый тулуп, курительную трубку, складной рыбацкий стульчик и уселся, — природа подскажет, как быть дальше! Туристам оставалось только вздохнуть, они уже поняли, что пытаться чего-то добиться от их провожатого — бессмысленное занятие.
По-прежнему моросил противный мелкий дождь. Кира накинула на голову капюшон толстовки, застегнула жилетку. Юля ушла обратно в машину. Дарьян все также был невозмутим — стоял в шортах, толстовке и в солнцезащитных очках, даже капюшон на голову не накинул. Достал сигарету, закурил. Могильников зыркнул в его сторону, стал что-то ворчать о вреде курения, на что Дарьян ответил нагло — пустил ему дым прямо в лицо. Будь на месте его отпрыска любой другой, то капитан Дубанько посадил бы Могильникова в тюрьму за причинение тяжкого вреда здоровью. Покровский же отделался лёгким испугом и опухшей правой ладонью, в которой держал сигарету — Могильников её так крепко сжал, что кости хрустнули. Обругав Олега Уюковича, парень залез в машину, где Элина, покопавшись в своей аптечке, обмазала ему руку мазью и замотала эластичным бинтом. Во время медицинских процедур Дарьян бурчал, что будет мстить и «мстя» его будет ужасной.
Роман Александрович посмотрел на группу, на старика, глубоко вздохнул, словно принял важное решение и, надеясь, что не поступок его не будет слишком опрометчивым, скомандовал выгружать рюкзаки.