— Что за Леший, какая балалайка, какой Чайковский? — ворчал Роман, — подожди… Эскимос?
— Позже, внучок, давай выбираться отсюда! — ответил дед, — дверь-то он не закрыл, путь свободен!
— Думаю, это не лучшая идея, — не согласился внук, — сбежим и напросимся на наказание. Оно нам надо? Думаю, нет!
— Пойдём! — снова икнул дед, встал с лавки, пошатнулся и плюхнулся обратно. — Внучок, мне, кажется, помощь нужна.
— Упертый. И как с тобой бабушка живет?! — фыркнул Рома. Он осторожно подошёл к открытой двери — никого.
— Кстати, а ты чего выглядишь, как бездомный? — спросил Эскимос.
— Долгая история… — ответил Роман и подумал вслух. — Может, действительно, сбежать?
Парень помог деду подняться, оба осторожно вышли в коридор. Рома придерживал старика за кофту. Проходя мимо кабинета, где сидел с несколькими сотрудниками лейтенант Пьянковски, Эскимос чихнул.
— Пи-пип-пип, — выругался шепотом Валенов и оглянулся по сторонам. Дед зажмурился. — Ни звука больше!
Некоторое время они молча пробирались по этажу, но не совсем трезвому деду Валенова стало скучно, он решил спеть…
— Как-то летом, на рассвете, заглянул я к Вальке в сад, там смуглянка-партизанка воровала виноград… — допеть не успел, со стороны камеры донесся крик лейтенанта Пьянковски.
— Дед! — крикнул Валенов. — Бежим! — дёрнул старика за руку, тот упал.
— Брось меня! — кричал он, будто раненный в битве за Сталинград. — Брось меня и спасайся сам!
— Поднимайся, сказочник! — заорал Валенов, тебя ещё ждут волшебные «пендели» от бабки.
Из кабинета выбежал лейтенант. Дед, увидев его, резко подскочил с пола и ринулся по лестнице в низ, как пожарный на вызов.
Валенов удивился, но раздумывать не стал и полетел за ним.
В это же мгновение, персонаж, с которым вы, дорогие читатели, познакомились ранее, а именно — Тощий, вышел из кабинета капитана Дубанько со словами: «В гробу видал я ваши бананы!» Парень также сломя голову побежал к лестнице.
— Миша, стой! — истерично закричала девушка, которая представилась Леей Карабейниковой.
Валенов столкнулся с Тощим на лестничном пролёте. Оба упали.
Пьянковски не растерялся и сразу же схватил Валенова. В кадре появились капитан Дубанько, подружка Тощего, девушка в форме и какой-то мужичок кавказской национальности, так же одетый в форму.
Роман держится за лоб — вылезла шишка.
— Где у тебя глаза? — простонал он.
— Умираю, — стонал Тощий.
— Да замолчи ты, балбес, — сказал капитан и помог подняться племяннику, тот вырвался из рук и пошёл к выходу.
— Мишенька! — ревела девушка и шла за ним.
— Свалили его родители мне на голову. Чувствую себя, порой, нянечкой двадцатичетырёхлетнего парня. Отдать бы его куда! — махнул рукой капитан и вздохнул.
— Капитан, в лагерь? — предложила девушка в форме.
— В концлагерь! — отрезал тот, затем обратил внимание на лейтенанта и Валенова.
— Так, Пьянковски, я «нэ» понял, почему он здесь? Я же его в тюрьму отправил! — повысил голос Дубанько.
Лейтенант впал в ступор, замолчал, затем протянул содержательную фразу: «Ээ…».
В кадре воцарилась тишина. Капитан жег подчиненного взглядом и ждал ответа.
Пьянковски наклонился к сидящему на полу Роману: «Как ты вышел из камеры?»
— Так там… это самое…эээ. Дед был один, с курицей, он дверь и открыл! — ответил Рома.
— В каком смысле «был»? — возмутился Дубанько. — А где он сейчас?
— Ушёл… — осторожно ответил парень.
— Как ушёл? — занервничал капитан. Девушка в форме и сотрудник кавказской национальности заметались и юркнули в кабинет, где сидела комиссия по делам несовершеннолетних, чтобы не попадать под горячую руку начальнику.
А Роману Александровичу пришлось вкратце рассказать, как старик открыл дверь камеры ключом лейтенанта и ушёл. Причем даже не сбежал, а просто ушёл, не торопясь. Курица ушла за ним. Валенов надеялся, что за эту полезную информацию его отпустят, однако Дубанько распорядился снова поместить его в камеру для дальнейших разбирательств. Переполох в участке продолжался ещё пару часов, а все из-за странного старика с протезом и курицей. Мало того, как только атмосфера в отделении немного успокоилась, Пьянковски выглянул в окно и заорал через весь коридор: «Капитан, на вашу машину курица гадит, прямо на капот!» И все началось снова…
Роман Александрович сидел в камере до самого вечера. Один. Голодный и холодный. Раздумья его и полусонное состояние прервал лейтенант, когда вставил в замочную скважину ключ.