Помните, как в андерсеновском «Гадком утёнке» только что вылупившиеся из тесного яйца утята, оглядевшись и увидев себя под широким листом лопуха, воскликнули: «Как велик мир!» На что мудрая мама-утка ответила: «Ну что вы, мир гораздо больше. Он тянется далеко туда, за сад священника. Но я там ни разу не бывала…»
Остаётся добавить, что славянские племена были многочисленны, и не факт, что они отдавали себе отчёт, что они — единый народ. Ильменские словене, кривичи, вятичи, радимичи, поморы — все они активно контактировали с финно-угорскими племенами чудь, меря, мещёра, мурома и прочими. Где они теперь? Большей частью слились с нами, утратив свой язык и свою культуру, оставив на память географические названия вроде Чудского озера, Мещёрских болот или города Мурома.
Кстати, чудь — это будущие эстонцы. Чудь белоглазая — это не прозвище, а официальное название. В Великом Новгороде имелась Чудинцева улица, а в Киеве — Чудин двор. В том же Новгороде рядом с русскими берестяными грамотами была найдена одна, написанная по-фински. Наши мирные отношения с карелами тоже длились столетиями.
Пройдёт ещё много веков, прежде чем русские княжества осознают, что они — одной крови, и перестанут сражаться друг с другом, совершенно игнорируя тот факт, что говорят на одном наречии.
Стоит добавить, что происхождение русских из разных племён — факт скорее положительный. Спросите генетиков, они скажут, что лучше всего для успешного продолжения рода, если родители генетически далеки: дети получают «хорошие» гены от каждого из родителей и вырастают здоровее и умнее.
Не стоит также забывать, что многие наши знаменитые предки носят фамилии, выдающие их происхождение. Карамзин — это бывший Кара-мурза. Но и без фамилий известно, кто от кого произошёл. Татарского происхождения сам Борис Годунов, генерал Ермолов, Гавриил Державин, носители фамилий Аксаков, Булатов, Мамаев; Александр Суворов по бабке армянин, Багратион — грузин, Лермонтов имеет в родне шотландца Лермонта, заклятые враги патриарх Никон и протопоп Аввакум — оба мордвины, у Пушкина в списке родственников татары и эфиопы, немецкая принцесса Софья Ангальт-Цербстская стала у нас Екатериной Второй, и вообще наши цари после Петра Первого генетически главным образом немцы. Подсчитано, что у последнего царя русской крови было что-то около одной двухсотпятидесятой.
Не могу удержаться, чтобы снова не процитировать блестящий пассаж Льва Аннинского. Он говорит о создавшейся Российской империи. Какая она?
«Национальная? Русская?
Никак нет.
Кто же мы такие?
По языку — славяне.
По внешности — скорее уж финны, „угорцы“, „чухна“ белоглазая.
По государственному устройству — орда, татары.
Что же в нас русского?
Сказано: судьба».
Так что националисты могут успокоиться.
Многие учёные сходятся на том, что до сих пор русская культура — во многом деревенская. В самом деле, давно ли абсолютное большинство русских были сельскими жителями? Только в начале XX века, перед самым большевистским переворотом и особенно после него, в города хлынули русские крестьяне. Города быстро росли, но одновременно городская культура оказалась очень сильно разбавленной культурой села. Такой она остаётся и сегодня. Некоторые культурологи даже считают, что привычка многих русских очень громко разговаривать идёт оттуда же: на полевых работах крестьяне могут находиться далеко друг от друга, тихую речь никто не услышит.
И всё бы ничего, но вот в не так давно изданной книге «Вся правда о русских: два народа» историк и писатель Андрей Буровский доказывает, что на самом деле у нас не один, а два русских народа. Один из них Буровский называет «русскими европейцами», а другой — «русскими туземцами». Такие вот субэтносы. Они отличаются по образу жизни, по обычаям, по отношению к духовным ценностям, в чём-то даже по языку. Русские европейцы — это интеллигенция, в большинстве своём тянущаяся к Западу и желающая увлечь туда же русское крестьянство. Русские туземцы — крестьяне, не понимающие, а порой и ненавидящие «европейцев».
С такой позицией можно спорить, тем более что время идёт, и сегодня Россия — страна преимущественно городская, сколько бы там ни было бывших крестьян, которые худо-бедно, а впитывают и городскую культуру. Очень медленно, но впитывают.
Но нельзя не согласиться, что абсолютное большинство книг, посвящённых России и русским, говорит преимущественно о культуре города. О сельской культуре мы знаем очень мало. Даже в лучших книгах можно прочесть разве что несколько умилительных, слащавых строк о когда-то благостно живущих селянах и плач о том, какими они были хорошими. Я не про экономику, я про народный дух, который и в самом деле сейчас понемногу выветривается, так и не став предметом серьёзного научного интереса.