Однажды утром Мадек вдруг понял: эскорт не придет. Шевалье предал его.
ГЛАВА XXIX
Калькутта
Май — июнь 1775 года
Был час сиесты. Обычно в это время вся Калькутта погружалась в послеобеденный сон. Даже порт затихал. Но сегодня Калькутта не спала. Вернее, не спала только английская часть города. По звукам, доносившимся с улицы, Уоррен Гастингс понял, что что-то произошло. «Может быть, в порт прибыл какой-то корабль? — подумал он и подошел к окну. — Так и есть. А вот и мой заместитель пожаловал». Уоррен нахмурился, увидев, что к воротам его особняка подкатил фаэтон. Он не любил, когда кто-нибудь нарушал его уединение.
Он предпочитал одиночество — оно давало ему ощущение власти над Индией. Увы, это была лишь иллюзия, потому что ему приходилось отчитываться в своих действиях перед тремя другими членами Совета Бенгалии, Монсоном, Клеврингом и — главное — перед этим спесивым сэром Филиппом Фрэнсисом, который через минуту войдет в его кабинет.
— Господин губернатор, приехал сэр Фрэнсис и просит его принять, — доложил слуга.
— Пусть войдет! — ответил Уоррен.
Его посетитель еще не успел присесть, когда Гастингс лишил его всякой возможности продемонстрировать свою значимость.
— Не говорите ничего, сэр Фрэнсис, позвольте мне угадать, что вас привело ко мне… Король Франции умер, не так ли?
— Совершенно верно, — ответил тот упавшим голосом. — Откуда вы знаете? Корабль, доставивший это известие, только что прибыл! — Уоррен промолчал, и сэр Фрэнсис добавил более твердо: — Для вас… для нас это дурная новость!
Ожидая, когда принесут чай, Уоррен наблюдал за ним, пытаясь понять, что так привлекает к нему женщин. Сэр Фрэнсис был высок, хорошо сложен и подтянут. У него были правильные черты лица. Все без исключения женщины Калькутты были от него без ума; выслушав мнение Мариан, Гастингс уразумел, что не последнюю роль в этом сыграла его жизнь во французской столице. Еще в 1765 году сэр Фрэнсис собрал там значительную коллекцию своих галантных побед. За что его прозвали Прекрасным Англичанином. Сейчас ему исполнилось тридцать пять лет, но выглядел он моложе. Однако, по мнению Уоррена, сэра Фрэнсиса с большой долей преувеличения можно было назвать красавцем. Вероятно, калькуттские дамы просто не знают, что такое настоящая мужская красота.
Когда слуга принес поднос с чаем, сэр Фрэнсис с трудом скрыл свое неудовольствие. Подобно другим осевшим в Калькутте британцам, он потреблял исключительно алкогольные напитки. Уоррен стал почти откровенно издеваться над этим:
— Ах, сэр Фрэнсис! Я знаю, что в это время вы предпочитаете коньяк. Увы, у меня нет этого напитка… Нет даже вишневой настойки… В отличие от вас, я не приучен к удовольствиям. Ведь они расслабляют, как говаривал Вольтер. А я — варвар, сэр Фрэнсис.
— «Варвар» — это вполне подходящее слово, господин губернатор!
Уоррен и глазом не моргнул. Он разлил чай в бело-голубые фарфоровые чашки и одну из них подал своему сопернику.
Сэр Фрэнсис не посмел отказаться.
— Мне кажется, вы чем-то очень расстроены, — сказал Уоррен. — Успокойтесь. Попробуйте-ка лучше этот чай, сэр Фрэнсис. Это настоящее чудо. Новый сорт, который наши люди вырастили на склонах Гималаев. Надо развивать это дело. Как вы думаете? В горах Ассама, Силигури, Дарджилинга для этого есть все условия.
— Это же земли дикарей! — перебил его Фрэнсис. — К тому же вы там не были! Откуда вам знать, какие там условия?
— У меня есть отчеты наших путешественников и картины с изображением этим мест.
— Для Англии и для Бенгалии было бы лучше, если бы голова губернатора была занята не картинами, а кое-чем другим! Конечно, вы реформировали систему налогов, правосудие, таможни. Ваш Акт об управлении Индией[8], инспекция финансов Компании — все это хорошо. Однако ваша настоящая цель — скроить собственную империю. Вы управляете всем, Гастингс, признайте это: пошлинами, законами, торговлей опиумом и солью. Но абсолютная власть вас погубит. Прислушайтесь к нашим советам.
— Переходите к делу, сэр Фрэнсис.
— Вы приказали пытать индийских раджей, которые воспротивились вашим указам. Вы посадили их в тюрьму.
— А одного из них должны казнить. Что дальше?
— И вы согласились на это?
— Так вы пришли просить меня о помиловании Нанда Кумара? Этого фальшивомонетчика, изменника Нанда Кумара, который хотел моей погибели и погибели всей английской Индии? В этом все дело, не так ли? Смерть французского короля была только предлогом для того, чтобы ко мне прийти!
Сэр Фрэнсис не дал сбить себя с толку.
— Это мы увидим позже. А пока, Гастингс, подумайте: Нанд Кумар — махараджа и брахман. Брахман, слышите? А вы собираетесь его повесить! Вы хорошо знаете индийские законы и не можете не понимать, что местные жители увидят в этом нарушение дхармы, за которое заставят нас заплатить. Со времени смерти набоба Ауда Бенгалия стала хрупкой, губернатор. А неподалеку находятся французы и такой опасный человек, как Угроонг…
— Индия давно уже не трепещет перед Угроонгом! Поверьте мне, он скоро умрет.
— Есть еще его жена.
— Неизвестно даже, существует ли она. Угроонг любит выдумывать легенды. В шестьдесят лет он уже не представляет для нас угрозы.
— Но есть еще один человек. У него большое войско, и он предан Индии.
«Похоже, Фрэнсис неплохо осведомлен», — подумал Уоррен.
— Вы, кажется, привезли мне известие? — он указал пальцем на пакет, который Фрэнсис комкал в руках с того момента, как вошел в кабинет.
— Это правда, — ответил тот и протянул Уоррену пачку листов.
Это были инструкции Вестминстера.
Чтобы разобрать текст, Уоррен подошел к окну. В течение четверти часа он внимательно читал бумаги, а когда закончил, опять сел за стол. Сэр Фрэнсис заметил, что губернатор сильно побледнел. Однако он ошибочно принял эту бледность за испуг, на самом деле это было проявлением гнева.
Гастингс внимательно читал послание из Лондона, отмечая про себя наиболее важные факты. После кончины короля Людовика XV на французский престол взошел Людовик XVI. Молодой государь питает слабость к флоту. Его министры возлагают большие надежды на колонии и потому предоставили некоему шевалье Пальбо де Сен-Любену, известному также под именем Сен-Фрэ, значительные субсидии на организацию экспедиции в глубь Индии.
— Проклятье! — выругался Гастингс. — Сколько уже времени прошло с тех пор, как были составлены эти инструкции? Шесть месяцев, может быть десять? Столько времени нужно кораблям, чтобы добраться до Калькутты. — Гастингс стал читать дальше.
«Очевидно, что союз французов с народом маратхов представляет собой основное препятствие нашему владычеству в Индии, учитывая, что набоб страны Ауд Сурадж-уд-Доуле, заключивший с нами договор о препятствовании претензиям любого индийского царя на наши владения в Бенгалии, находится при смерти. Дело в том, что в его окружении есть несколько французских солдат и авантюристов, готовых поднять против нас восстание и даже начать военное вторжение в Бенгалию. В их числе наиболее активным и опасным является некий Мадек, который имеет какие-то связи с не менее опасным Угрюмом. По всей видимости, Мадек готов возглавить повстанцев и фанатиков в борьбе против нашего суверенитета в Бенгалии. Следовательно…»
На этом месте Уоррен прервал чтение.
— Мадек, да?.. Вы читаете то, что написано про Мадека? — насмешливо спросил Фрэнсис.
— Я не хуже вас осведомлен об этом человеке, сэр Фрэнсис, впрочем, как и об Угрюме. Мы знаем, что Франция уже три года отказывает ему в патенте капитана. Все отправляемые из Шандернагора письма перлюстрируются. Поверьте мне, у правительства Франции не больше, чем у нас, оснований придавать значение подвигам этого оборванца.