— Котофей, да боже мой, — негодует Стах. — Что ты такой беспокойный?
Тим тяжело вздыхает и застывает в неудобной позе на целую минуту. Потом все начинается сначала. И он снова толкается локтями и задевает коленями, и ложится то на один бок, то на другой, и приподнимает подушку — потому что то просовывает под нее руки, то возвращает их обратно на воздух.
Вот он опять повернулся спиной, отодвигается к краю, пододвигается к Стаху, снова отодвигается… Стах не выдерживает, психует, сгребает Тима в охапку, командует ему:
— Спать.
Тим продолжает дергаться еще несколько секунд, но находит подходящее положение и замирает в нем. Пригревшись, переводит и выравнивает дыхание.
Зато у Стаха ни хрена не выравнивается, и там, где Тим прижимается, горит кровь и сердце колотится, как будто оно не одно, а их десять тысяч — на каждый гребаный миллиметр. А еще Тим пахнет севером от самой макушки — просто до мурашек пробирает. Бесит.
— Ты бесишь.
Тим заезжает Стаху локтем под ребра — это когда пытается выбраться, без злого умысла. Стах прогибается, хватает его за руки, отодвигает все выпирающие кости подальше. Снова застывает.
Не проходит и минуты, как Тимовы пальцы оживают и щекочут кожу на тыльной стороне ладони… Волна ударяет по телу такая, что чуть не сносит. Крышу.
— Да ты можешь не шевелиться?.. Котофей, блин.
Стах отпускает его с облегчением, отворачивается обратно к стене. Тим укладывается за ним следом, дует ему в затылок.
— Арис?..
— Отвали.
— Арис?..
— Ну что?
Тим молчит. Пододвигается ближе.
— Арис?
— Что ты хочешь?
Молчит. Стах поворачивается. Тим улыбается, чем-то тихо счастливый, то поднимает, то опускает взгляд. Глаза у него блестят, как обсидиан. То еще дьявольское зрелище. Пульс спятил окончательно, и Стах отворачивается обратно к стене.
— Тимофей, пожалуйста. Я очень хочу спать, — нагло врет он, потому что больше не хочет.
Тим обиженно крутится еще несколько минут и затихает на самом краю кровати. Стах оборачивается на него и точно знает, что задел. Опять. Но ложится обратно, пытается восстановить дыхание и снизить удары сердца хотя бы до восьмидесяти в минуту. Хотя бы… Оно не может угомониться — то и дело обжигает и заходит на новый круг.
Бесит. Тим бесит. Стах засыпает, только когда забывает — насколько.
Комментарий к Глава 28. Беспокойная возня и аномалии
Походу, аритмия, короче.
Проницательный читатель сомневается, а Стах даже на аритмию не думает — настолько он все отрицает.
========== Глава 29. Утром первого числа ==========
I
Утром Стах, едва проснувшись, понимает, что светло, а будильник не прозвенел. Такого не случается зимой, такого не случается с ним в принципе. Он пытается открыть глаза — и болезненно щурится, и вспоминает, где находится, и резко садится в кровати. Трет веки пальцами, оправляясь от ночной слепоты, и… роняет на кровать линзу. Утро не бывает добрым, называется.
Стах ищет, куда она делась, зажмурив один глаз. Зараза. Выпала та, без которой ничего не видать.
Стах расталкивает Тима.
— Тиш…
— Мм?..
— Я линзу потерял.
— Что?..
— Линзу потерял, говорю.
— Что? Какую линзу?..
— Контактную. Которую в глаз вставляют.
— Чего?..
Тим садится рядом и пытается разобраться, что происходит. Они оба внимательно втыкают на синий плед. Это определенно самое странное утро в их жизни.
— Как она выглядит?..
— Как линза?..
Тим морщит недовольную мину: спасибо, капитан очевидность. Вдруг до него внезапно доходит:
— Ты носишь линзы?..
— Доброе утро, — усмехается Стах.
— Ты плохо видишь?..
— Нет, блин, они цветные. Удовольствия ради.
Тим смотрит неодобрительно.
— Ты же понимаешь, что это тупой вопрос, правда?
— Ты никогда не говорил.
— А зачем?..
— Действительно, — обижается Тим. Потом его (спросонья, что ли?) переклинивает, он бубнит: — Зачем тебе в целом со мной говорить?..
Стах уставляется на него изумленно и даже открывает зажмуренный глаз. Вдруг что-то осознает. Закрывает рукой тот, что все еще с линзой. Замечает:
— Кранты. Ты отсюда — пятно.
Между ними — от лица до лица — сантиметров двадцать. Тим изгибает брови, наклоняется ближе.
— Совсем не видишь?.. Это чего? Минус сколько?..
— Минус восемь. Второй — минус два.
— Как ты живешь?..
— В линзах.
Они снова уставляются на плед. Тим задает потрясающий вопрос:
— Может, она куда укатилась?..
— Может, она еще убежала?..
Тим собирается обидеться, но вдруг замечает какой-то блик на синем ворсе и берет в руку полупрозрачную пленочку, сложенную пополам. Они оба приближают лица к Тимовой руке.
— Это в глаз вставляют?..
— В таком виде — нет.
— И чего теперь делать?
— Выбрасывать и домой идти…
II
А вот, что видит Алексей, разбуженный шумом, когда заглядывает к сыну в комнату…
Стах прыгает на одной ноге, надевая джинсы. Тим сидит в кровати и наблюдает его со словами:
— Останься хотя бы на завтрак.
В этот момент дверь ударяется об стену, и все трое замирают. Длится неловкая пауза. Алексей делает шаг вперед — чтобы взяться за ручку двери — и тянет ее на себя со словами:
— Ну, я потом зайду…
Несколько секунд ничего не происходит. Только слышно, как шаги удаляются. Стах уставляется на Тима. Тот закрывает лицо руками и валится на кровать.
III
Мать, наверное, всю ночь не спала, волновалась, ругалась с отцом. А он высказывал ей, что это все ее никудышное воспитание, дурное влияние старших Лофицких. Стаху мало не покажется, и он, понимая прекрасно, собирается на казнь. Это похоже на ментальную тюрьму его комнаты. Какой у него есть выбор? Ему кажется: чем быстрее отделаться, тем лучше. Мозг уже работает на полную мощность, предчувствуя грандиозный скандал.
Стах стоит в коридоре, надевает куртку. Тим шнуруется, собирается провожать.
Алексей выгребается с чашкой в коридор и остается там незамеченным.
Тим задирает голову, отчего-то хихикает, поднимается и тянется к Стаху.
— Чего?..
— У тебя волосы торчат.
Тим пытается пригладить, и Стах терпеливо сносит: может, из привычки повиноваться заботливому жесту. Потом усмехается:
— Да забей. Бесполезно.
— Проволока.
— Ага. Какая-нибудь ржавая.
— Медная.
— Ржавая медная.
— Дурак.
Тим улыбается и поворачивается за курткой. Замирает.
— Пап…
— Доброе утро, — говорит Стах.
— Доброе.
— Я Ариса провожу.
— Проводи.
— Все нормально?..
Алексей смотрит на них задумчиво, отпивает кофе. Говорит:
— Так кажется…
— Я скоро, — обещает Тим, и почему-то голос у него виноватый.
IV
Тим спускается по лестнице и грузится. Посматривает на Стаха тоскливо и тревожно. Тот замечает. Обнадеживает улыбкой: