— Никаких возражений…
— Что ты такой несчастный?
— Не знаю… Не влюбляюсь в твою физику, наверное.
— Ты просто не понимаешь, где ее применять. Давай эксперимент.
— Нет, Арис, давай не надо…
— Даже мысленный?
Тим не уверен. Стах убеждает:
— Все очень просто. Выходишь на улицу — смотришь по сторонам. Автомобиль — механика. Архитектура — сопромат. Без физики ты бы жил в пещере и не знал, как огонь развести.
— Развести огонь, Арис, — это житейская мудрость, а не формулы…
— А из чего, по-твоему, вывели первые формулы? Я тебе говорю о развитии. На житейской мудрости в космос не улетишь.
— Мне в космос не надо…
Стах замолкает, впечатленный, что приходится объяснять очевидное на пальцах — и все равно что слепоглухонемому.
— Ты никогда не думал, что если на какое-то знание забиваешь, ты уже в целом не видишь? Физика — это энергия, движение, свет и цвет… Физика — это сама жизнь.
— А биология, по-твоему, чего?.. — протестует Тим.
— Без физики не было бы твоей биологии.
— Так… — утомленно вздыхает, ерошит себе волосы. Говорит: — Я не буду спорить с физматовцем о царице наук. Давай мы останемся каждый при своем.
— В спорах рождается истина.
— Твоя?
В это время Софья входит проверить, чем они тут заняты, и спрашивает:
— Вы домой-то не спешите? Уже полшестого.
— Сколько?..
Все споры сразу прекращаются. Стах подрывается с места и начинает собираться.
Тим поднимается за ним.
III
Чем дальше от гимназии, тем меньше света: фонари становятся реже. Стах не веселится, а грузится и анализирует, почему опять чуть не поссорились. И заодно строит новый план по штурму и захвату.
— Это ведь необязательно… — Тим пробует первым. — Чтобы мне нравилась физика.
— Обязательно, — убежден.
— Арис… — канючит. — Вот ты опять упрямишься, как дурак. Мы можем общаться на другие темы…
— Твоей двойке по физике это поможет?
Пауза.
— А… — Тим почему-то теряется, как будто совсем не то имел в виду.
Мало ли что они договорились исправлять Тимово положение. Они же не типовые задачи разбирают, Стах ему пытается привить свою сомнительную философию. Может, Тим решил: ага, посягают на его свободу, перекраивают под себя. Может, он решил: это эгоистично. Он там все время в своей голове что-то решает, а потом обижается.
— Ты можешь вызубрить. Ну и чего это даст тебе? Знаешь, за что я одноклассников считаю болванами? Они думают: оценки хватит. А это не для оценки. Это для тебя. Это твое время и твои знания. Если ты не поймешь, зачем это по-настоящему, так и будешь думать: мне не надо, не дается, это скучно, это Арис навыдумывал, еще и обесценивает биологию. У меня нет такой задачи — обесценить, я тебе говорил. Я пытаюсь понять, что у тебя в голове, а ты психуешь и закрываешься. Что это вообще за вопрос такой: «Твоя?» Истина на то и истина, что общая.
Тим смолкает на резкий тон. Стах чувствует и прикусывает язык. Даже не возмутиться в целом — столько у Тима личного. Стах смягчается усилием воли и говорит:
— Ты просто все принимаешь близко к сердцу.
Тим не отрицает и замораживает Стаха тишиной.
IV
Они в молчании доходят до развилки. Останавливаются. Тим сцепляет руки перед собой и пялится в ожидании. Стах спрашивает у него кивком, в чем дело. Тим отрицательно качает головой и опускает взгляд.
— До завтра?
Или нет. Не точно. Стах вздыхает: ладно, отлично помог с физикой. Он делает шаг в сторону.
— Арис…
Застывает.
— Так получается. У меня тоже нет такой задачи… Просто…
По тому, как Тим замолкает, Стах понимает, что у него опять все сложно. Усмехается. Кивает ответственно, говорит ему мягче, потому что Тим сам смягчился:
— Я знаю, — вместо «Передо мной не надо объясняться».
— До завтра…
— До завтра.
V
Стах заходит в магазин и съедает пирожок по дороге домой. Игнорирует все, что мать ему втайне наприносила, когда делает уроки. Пока деньги не закончатся, он решил подзабить на все, что происходит дома. Потому что появилось «не дома» — и по утрам еще охотнее идется в гимназию. Глядишь, со временем буря уляжется… или он что-нибудь придумает.
========== Глава 34. Стах освобожденный ==========
I
Теперь можно легально игнорировать столовую и сидеть с Тимом в северном крыле. А еще более-менее отстали родители. Стах убежден, что неплохо живет. Сегодня он открыл рюкзак — а там домашняя еда. Он ничего против не имеет, он — наслаждается.
Тим заполучил эклер — и смотрит на него, то и дело поворачивая в пальцах, как восковую фигурку. Стах уже давно поел и улыбается уголками губ, нарушает обещание не пялиться. Наблюдает за Тимом. Как-то сбоку, потому что уложил голову на руки, а руки — на прижатые к груди колени. Ему по кайфу, когда Тим домашний, без претензий и обвинений.
— Что ты, Тиша? Он не красный.
Тим оживает и тушуется.
— Я не люблю, когда… — но тут же осекается.
И только потому, что Стах — это Стах, и он озадаченно смотрит и слушает, как если бы перед ним была его любимая физика, ему признается:
— Он закрытый.
Тим стучит пальцем по панцирю эклера, мол, видишь, неприступная крепость.
Стах пару секунд непроницаемо переваривает это дело. Отмирает, наклоняется к его рукам и первым откусывает. Облизывается, с набитым ртом оповещает, что:
— Открыто!
Тим застывает в растерянности и смотрит на него странно, в ожидании чего-то еще. Может быть, очередной дурацкой выходки.
Повисает тугая пауза.
Тим таращится на след от его зубов.
— Дай угадаю, — это неловкость победила Стаха, и он усмехается, — теперь микробы?
— Н-нет, я…
Тим еще какое-то время переводит взгляд — то со Стаха на эклер, то наоборот. Потом себя пересиливает — ну только ради такого подвига, ради покоренной крепости. И аккурат в момент, когда звенит звонок. Он рассеянно на Стаха уставляется — с надеждой. Потому что, как обычно, не хочет идти. А тот замирает, прикусив губу. Касается собственного лица пальцами.
— У тебя крем.
Тим тушуется. Поспешно вытирается. А Стах алеет. Он перестает улыбаться. Чувствует, что предательски сбивается дыхание. И ловит себя на мысли, что ему чертовски нравится — Тим таким. Не холодным, не обидчивым, а дерганым, смущенным, со всеми своими неврозами, будь их хоть сто пятьдесят. Он отводит взгляд, говорит:
— Надо идти, — и поднимается с места.
Тим так и не доедает. Стах отдает ему осиротевший пакет из-под эклеров и спускается первым.
II
Как перестать скалиться на уроке, когда ты счастливый? Стах сидит на первой парте, трет глаза пальцами, закрыв пол-лица ладонью, и ему кажется, что все уже про него поняли, какой он дурак. Он усилием воли заставляет себя вернуться в урок, но прокручивает сцену с эклером снова и снова.
III
Ему не читается. В библиотеке, когда Тим сидит рядом, прижавшись плечом, ему даже не соображается. И он гоняет один и тот же абзац по кругу, пока не звенит звонок.