— На уровне физики.
Стах смеется. Облегченно, наверное.
— Так что? Знакомить?
— Зачем?.. — не понимает Тим.
— Не знаю. Зачем люди знакомятся?
— А она… ну… серьезно «расспрашивала»?..
— Да. Хотела знать, есть ли у тебя девушка. Признавайся, Котофей: ты ее прячешь?
Тим улыбается:
— Ага, под кроватью…
— Это из порно-журнала? Не считается.
— У тебя под кроватью порно-журналы?..
— Книги по термодинамике считаются? У меня из журналов только научно-популярные.
— Тебя заводит это?.. — спрашивает тихо.
— Конечно. Только и читаю, как электроны возбуждаются.
Тим прыскает.
— Дурак…
Они проходят несколько метров в неловком молчании. Тим говорит тише:
— Вообще-то, журналы — не мои, а папины… вместе с дисками.
— Ты поэтому домой спешишь? — усмехается.
— Нет… — Тим смеется.
— Я порно видел один раз. Это было в комнате Сереги. Уж лучше бы я мимо прошел…
— Один раз?..
— Я нахожусь под контролем двадцать четыре на семь. Мне интересоваться чем-то, кроме науки, опасно для жизни, — усмехается.
— Хочешь посмотреть?..
Разговор выходит до одури неловкий. И хохочется не потому, что смешно, а потому, что чувствуешь себя уязвленным. Стах уставляется на Тима больше с весельем, чем со скепсисом. Говорит:
— Я подумаю.
— Подумай.
О, он еще как подумает. У него впереди целый вечер. И потом еще вагон времени. Уж лучше бы Тим не предлагал. Стаху и так сосредоточиться сложно, а теперь он будет гадать, к чему Тимово «посмотреть». И не решится просто потому, что с ним.
IV
И не решится… Стах замирает у порога в чужую квартиру. С рюкзаком наперевес. Тим не пришел сегодня, и саднит внутри — Стах не понимает, отчего.
Тим открывает полураздетый, спросонья. Щурится на свет болезненно. Трет пальцами глаза, зевает. Оставляет одного. Стах не может спросить у него, почему он не пришел. Наверное, потому, что знает ответ заранее. Провожает взглядом вглубь квартиры, за дверь его комнаты. Запирает за собой. Скидывает ботинки.
В Тимовой комнате до одури знакомо пахнет — севером. Горчащей, чуть сладкой прохладой. Тим забрался под одеяло — лежит, отвернувшись к стене. Стах снимает куртку здесь, она валится из рук на пол. Он, как загипнотизированный, крадется ближе, к кровати, ложится рядом. Обнимает.
Тим снова не может улечься и прижимается — слишком, и елозит — до мурашек, до желания, до окатившего дурмана. Стах чувствует, как его пальцы — щекочут кожу на тыльной стороне ладони, и слышит, как он тихо выдыхает: «Арис». Его накрывает, и наружу расплескивается раскаленным.
Он открывает глаза в темноту. Тяжело дышит. У него пылают лицо и уши. Он пылает сам. Осознает, что только что — снилось. Так реально, как будто было взаправду. Ну… судя по ощущениям, кое-что точно было. Стах кусает подушку. Кранты. Приехали.
V
Он запирается, скидывает с себя нижнее белье, включает прохладную воду, где-то между ледяной и теплой. Садится на дно ванной под душ, обнимает руками колени. Капли колотят по голове — и не могут смыть ни сна, ни желания, ни стыда. Стах горит — и не может перестать. Не представляет, как смотреть Тиму в глаза. Не может найти для себя ни оправданий, ни объяснений.
— Аристаша, что ты там делаешь? — мать стучится в дверь. — Зачем ты заперся?.. У тебя все в порядке?
Не в порядке. Он — не в порядке. Не в порядке. Не в порядке. Нет.
— Аристаша?
Он судорожно соображает, что ей соврать, а она начинает ломиться — может, переживает, что он грохнулся в голодный обморок. Он разлепляет потемневшие ресницы, проводит руками по волосам, убирая их назад.
— Стах, да что такое ты там делаешь?
Ну как сказать? Поприличней. Можно: «Я лучше, чем ты думаешь». Или нельзя. Скорее всего, нельзя.
Он вылезает, обматывает полотенце вокруг бедер, открывает ей дверь. Не врет:
— Мне приснился дурной сон, — потому что дури там больше, чем всего остального.
— Ты какой-то красный… Температура? — мать кладет руку на холодный лоб. — Ты в ледяном душе сидел?! Марш в кровать.
Все, началось… Зато Тима больше не хочется.
========== Глава 36. С возвращением ==========
I
Стах снова рассеянный. Учителя не понимают, в чем дело. Оставляют его после уроков. Они спрашивают, все ли у него хорошо, а он смотрит на них — и вспоминает весь чертов сон в подробностях. Он сгорит в аду. Он будет гореть до тех пор, пока не останется только пепел. Правда, он уверен, что в аду ничего не истлевает, никогда.
II
Стах стоит у библиотеки. У него грохочет сердце. Он собирается свалить, когда Софья проходит мимо двери с кипой книг.
— Рыжий, помоги-ка.
Он заходит. Они разбирают новый комплект учебников, укладывают по полкам.
Стах вздрагивает, когда замечает Тима. Уже до боли проевшая глаза картинка: стоит прямой, руки в замок… чуть улыбается. Одними губами произносит:
— Привет…
Стах вспыхивает теперь на безобидные слова. Ненавидит, что книги кончаются. Ненавидит книги. Библиотеку. Сновидения. Софью, которая спрашивает:
— Ты чего такой красный? Весь горишь… Тебе надо в медпункт…
Все происходит, как в вакууме, и он не участвует. Вертит головой, чуть не сносит стеллаж — сам не знает, как. Отходит назад.
— Арис?
«Арис…» — тихим выдохом, прямиком из памяти. Стах, возьми себя в руки.
Не может.
Он вылетает, как ошпаренный, без объяснений. Прячется в туалет, умывает лицо. Вспоминает Тима — здесь же, после педсовета. Стискивает зубы, упирается об раковину ладонями, зажмуривается. Стоит так до того, как Тим находит его здесь.
— Арис?..
Стах смотрит в зеркало на его обеспокоенное лицо и думает, а что — если схватить его прямо здесь, а что — если утащить его в кабинку, а что — если… Стах не знает, что будет после — после того, как схватить или затащить в кабинку. Может, знает Тим.
— Все хорошо?..
Стах затихает. Тим подходит, невесомо касается спины пальцами, пытается участливо заглянуть в глаза. Стах то смотрит на него, то не смотрит. Хочет во всем признаться — и не понимает, в чем, не понимает, как это сделать, как объяснить.
В туалет кто-то входит, и Тим отнимает руку, отнимается сам, приструненно замирает рядом, снова вертит циферблат вокруг запястья. Стах наблюдает. Останавливает суету. Может, просто ради остановки. Может, потому, что хочет — дотронуться. Тим убеждается, что никто не видит, берет его за руку, поглаживает пальцами чужие пальцы. До мурашек. Стах стоит, поглощенный этим контактом, словно попал под гипноз.
Шаги спугивают их, как птиц неосторожный прохожий. Они вздрагивают и разлетаются — кто куда. Стах, например, ретируется к своему кабинету.
III
Стах пялится в тетрадь уже минуту. У него четверка за домашнюю работу по алгебре. Он за все годы обучения четверок накопил три штуки. Она багровеет перед ним постыдно, с упреком. Пылает осуждением.
IV
Наверное, они раньше меньше общались: Тим мог не прийти по разным причинам. Но теперь, когда его нет — в библиотеке в перемену или в северном крыле, Стах не находит себе место и ни о чем не может думать, кроме того, куда же он мог деться.