Сходит с ума.
Ему такое не нравится. Он не может быть поглощен чем-то, кем-то настолько. Это в новинку, но Стах знает, что дело не в привычке. Дело в том, на что ты соглашаешься. Тратить время впустую, беспокоиться, смущаться, подставляться. Вопрос, на который Стаху не хотелось отвечать. Он как эти девочки. Он хуже. Потому что он не девочка.
Стах обошел всю гимназию. Он не знает, зачем это делает. Он не знает. Он не готов на такое подписаться. Жить ожиданием — он не готов. Испытывать такое к человеку своего пола — он не готов.
V
Стах сидит в библиотеке. Уже не берет в руки книгу — это бесполезно. Когда Тим появляется, он говорит, поднимаясь с места:
— Я уже ухожу…
— Почему?..
— А почему ты не приходишь?
Тим застывает. Размыкает губы — и молчит. Стах его минует. Тим удерживает его за руку. До электрического разряда.
— Это не потому, что я не хочу.
— Да, — соглашается — и разрывает касание.
VI
Стах замирает в кухонном проеме и прижимается плечом к косяку, скрестив ноги. Прячет руки в карманы. Произносит перед ужином для родителей и всех случайных родственников-свидетелей:
— Я был не прав, — и смотрит на отца в упор, ожидая приговора.
— Что? Есть дома захотелось?
— Нет. Только признать, что поступил неуважительно.
Он отлипает от косяка и собирается к себе.
— Стах, — зовет отец, — сегодня ужинаешь с нами.
Приговоренный оборачивается и без охоты делает шаг по направлению за стол, где есть не хочет. Все это — ужины по расписанию, расположение родителей — форма контроля, форма его жизни, то, что не позволяет ему выходить за пределы. Он хочет вернуться. Обратно. До всего, что случилось.
========== Глава 37. Пособие по порче отношений ==========
I
Сразу видно: помирились. Мать притащила табурет с кухни, сидит рядом, любуется сыном. Убирает со лба пряди отросших волос, говорит:
— Нужно сводить тебя к парикмахеру.
— Можешь записать на выходные.
— Так и сделаю, — она улыбается. Вздыхает: — Мне не нравится, когда мы ссоримся.
Стах кивает и растягивает губы в улыбке.
Не понимает параграф. Думает о Тиме. Не может перестать. Не может что-либо делать. Все время на него отвлекается, как будто он рядом.
Наверное, мать что-то чувствует, потому что спрашивает снова:
— Ты так и не скажешь, куда ходил в Новый год?
Может, это лучший момент — решиться. Может, это лучший способ — отрезать. Чужой рукой.
— Я был… у друга.
— Что за друг? О котором не рассказать?..
Вот такой друг. Читает книжки, много молчит, часто грустит, мало ест. Обижается по пустякам. Постоянно отталкивает. Казалось бы, ну и что? С чего бы после этого списка нарывало при мысли: «Надо с этим закончить»?
— Я думал: ты не поймешь.
— Почему? С ним что-то не так? Он учится в гимназии?
— Учится… На химбио.
— А как вы познакомились?
— Летом. Когда Серега самолеты сбросил…
— В смысле — сбросил?..
Как-то туго идут слова. Стах перед приговором — с чистосердечным.
— Да не важно.
— Что это еще такое значит — не важно?..
— Ты бы подняла, если бы упали?.. чужие самолеты? Из окна? Прямо на тебя?
Мать растерянно затихает.
— Подумала бы, что мальчишки шутят…
— А Тиша поднял.
В этот момент особенно паршиво.
— Он из приличной семьи?
— Живет с отцом.
— А мать? Где она? Развелись?
— Он о ней почти не говорит.
— Вы втроем отмечали?
— Вдвоем. Он был один. В Новый год.
— А что такое? Где его отец был?
Стах не знает толком. Ему не интересно — копаться. И с матерью он это обсуждать не планирует. Она сейчас найдет причины придраться, что у Тима семья неполная, неблагополучная, ребенку мало уделяют времени. Как будто у них дома лучше.
— Стах, почему ты молчишь?
Потому что это Тим. Уже пусть мать скажет: им не по пути, нечего общаться — и закроет тему. Хватит. Не надо Тима пачкать доводами.
Стах уставляется перед собой и без охоты признается:
— Я не хочу, чтобы ты плохо о нем думала. Или говорила. Мне это неприятно. Вот и все.
Мать трет шею рукой. Ей подозрительно, конечно, отчего он так скрытничает. Она говорит:
— Позови его в гости.
— Что?.. — Стах не верит ушам, уставляется на нее, как будто — и в нее не верит.
— Позови его в гости. Я хочу познакомиться. Можешь на выходных. В воскресенье. Я тогда к парикмахеру тебя на утро запишу.
Стах рассказал ей, чтобы запретила общаться. Чтобы было легче, чтобы снять часть ответственности за трусливый поступок с себя. А она говорит: позови его в наш дурдом, покажи ему это место, где находиться хуже нет.
— Аристаша, я только хочу знать, с кем ты общаешься, чтобы мне быть уверенной, что человек хороший. Если это так, тебе не о чем беспокоится, правда?
Она уже решила. Она теперь не отстанет.
Неплохо.
Никак.
Стах держит лицо.
— Я понял.
II
Так… Если Тим не согласится, мать что-то заподозрит — и не сразу, но запретит. Если Тим согласится, он вряд ли ей понравится. Скорее, она тут же, после его ухода скажет завязывать с этой их дружбой. В отношении Тима терять больше нечего — ну дурдом и дурдом. А если Стах подставится, даже если она увидит, что с ним делается, — это теперь все равно: он ведь ставит точку.
Стах ходит между стеллажей после первого же урока, дожидается Тима. Когда тот приходит, Стах пресекает его улыбку видом отстраненным и холодным. Руки в карманы, взгляд свысока. Он говорит, словно бросает вызов:
— Придешь ко мне на ужин в воскресенье?
Тим теряется. Несколько секунд осознает вопрос. Смотрит до странного робко. Но тянет уголок губ и слабо кивает. Тут до Стаха доходит. Как это прозвучало. Вся спесь с него слетает шелухой, и он опять смущается — и потому, что Тим согласился, и потому, что согласился — так.
— Это… мать хочет с тобой познакомиться.
— А… — можно проследить, как Тим медленно, едва заметно стихает. Отводит взгляд и смиряется: — Ладно…
Это слишком очевидно. Все, что происходит между ними, то, с какой честностью Тим к этому относится. Стах просто не понимает, что с его стороны — тоже никакого секрета, когда усмехается:
— Все-то хотят с тобой познакомиться… — и отводит взгляд, вспомнив о чем-то, что все еще режет, какое бы там решение он ни принял. — Шестьдесят седьмая квартира. К пяти.
Стах оживает и проходит мимо. Тим не понимает:
— Уходишь?..
— Да, — на повороте. Застывает на секунду: — До субботы.
— Чего?.. — Тим осторожно улыбается, будто ждет, что он шутит или ошибся.
— Физика же, — Стах делает вид почти правдиво-непоколебимый.
Возобновляет шаг. Слишком торопится уйти. Может, чтобы потрясенный, непонимающий взгляд и губы, разомкнутые в немом вопросе, не застали врасплох чувством вины.