Галя вернулась, сказала, что брюки сохнут над плитой, и села к нам на диван.
«Курите?» — спросила она.
— Да, — ответил я и вспомнил, что дома жена не позволяла курить в комнате.
— Давайте закурим, — обрадовалась Галя.
Мы закурили. При вспышках сигарет, я любовался ее лицом.
В десять часов у Алисы стали слипаться глаза.
— Все, — сказала она, — будем спать.
— Да, но… — начал я.
— Нет. Уже поздно. Сейчас все спать, а утром в зоопарк поедем! — закричала Алиса.
Ну что мне оставалось делать?.. Утром действительно поехали в зоопарк.
Еще неделю я чувствовал себя неловко, понимал, что надо бы зайти домой или хотя бы позвонить. Но так и не собрался. Было много работы по дому. А я не люблю делать тяп-ляп.
Через два года Алиса пошла в первый класс. Успехи ее в рисовании были поразительные.
С Галей все это время жили прекрасно. Но последнее время стали жить хорошо. А вчера я понял: все-таки мы с ней разные люди. Посудите сами: дома постоянный беспорядок, никогда не найдешь то, что нужно. А что за манера курить в комнате при ребенке? И скажите, сколько лет подряд можно есть одни гренки? Но, как порядочный человек, я терпел, потому что не мог бросить женщину с ребенком.
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы сегодня, поднимаясь по лестнице к знакомому, я не наткнулся на маленького мальчика. Он протянул ключ и сказал: «Дядя, открой дверь!» Разве я мог отказать ребенку?
Замок никак не хотел открываться, и я понял: эта история надолго.
Между Ничем в жизни человек так не обеспечен, как тоской. Оттого тоскуем, что ко всему привыкаем.
То, чего когда-то не хватало, как воздуха, теперь не замечаем, как воздух, которым дышим.
Недавно радовала крыша над головой, уже раздражают низкие потолки под этой крышей.
Любимый человек — жена, ближе которой никогда никого не было и нет, вот что досадно, плюс ее замечательный борщ со сметаной, ложка в котором стоит по стойке «смирно». Но сам борщ стоит уже вот здесь!
То же с любимой работой, от которой ежедневно получаешь удовлетворение с восьми до семнадцати как проклятый. Оживление вызывает только обвал потолка, но, к сожалению, это не каждый день.
И один умный посоветовал: надо все менять. Чтобы забыть, как кошмарный сон, очнуться в другом месте, потом вернуться, а там все как в первый раз, даже лучше.
Значит, так, когда жена и борщ становятся поперек горла, зажмуриваешься, посылаешь к черту и с головой ныряешь в работу, забывая все на свете. День и ночь работаешь, работаешь, причем с удовольствием. И так вплоть до полного отвращения. До аллергии на товарищей по работе.
Тогда зажмуриваешься, посылаешь к черту и ныряешь в другой город, в командировку. А там все новое: дома, женщины, консервы, тараканы в гостинице — кошмар какой-то! Вплоть до того, что жена сниться начинает. Значит, пора в семью. Зажмуриваешься и с головой ныряешь в дом родной, в борщ, к жене, к детям. Млеешь там день, два, три, пока сил хватит, пока не бросишься из дому вон, на улицу, к незнакомым людям.
Вот так, окуная себя то в одно, то в другое попеременно, носишься между своими привязанностями, к которым привязан на всю жизнь. Улетаешь, чтобы вернуться, как бумеранг. Через отвращение идешь к радости. И все как в первый раз. Даже хуже. Потому что со временем темп возрастает. И не успев толком плюнуть на работу, рвешь в командировку, от которой тошнит уже при посадке, поэтому первым же рейсом — назад, в дом, из которого хочется бежать, едва переступил порог.