Для описания дальнейшего можно использовать холодную констатацию факта посредством анафорической фигуры речи: Пятеро Получили Пизды. А вот о том, что далее произошло в снимавшейся гуками квартире на «Полежаевской» в ночь с двадцатого на двадцать первое апреля две тысячи второго года, следует рассказать детально.
Итак, первого китайца, по имени Лин Чу, связали и прикрепили к люстре вверх ногами. Серией ударов телескопической дубинкой, действуя ей словно клюшкой при игре в гольф, Кондрат превратил в отбивную то, что совсем недавно было головой Лина. Данные гематомы и сотрясения оказались несовместимыми с китайским организмом, и, чуть подёргавшись и обгадив исподнее, гость из Поднебесной благополучно отправился в преисподнюю, так и не приходя в сознание ещё после первых пиздюлей — ему повезло больше других.
Нору Чень немного поебли на раскладушке покойной бабки Коловрангеля, а потом вырезали китаянке печень и заставили её саму сожрать её. Расчленив затем женщину, её разложили по частям в холодильнике «ЗиЛ-МОСКВА» для сохранности мяса.
Капа Лю весьма неучтиво попросили сделать разбитым беззубым ртом минет Цзи Юнгу, а потом обоих гуковских пидоров прозаически забили насмерть гриндарами. Почти с самого начала, чтобы соседи не услышали китайские стоны, врубили погромче «Коловрат» — группу, чьи кассеты оказались в квартире рядом с ветхозаветной «перестроечной» магнитолой.
Вунь Сынь был утоплен в унитазе с вантузом в жопе.
Оглядев живописную картину, ребята с удовлетворением констатировали, что попорчены почти исключительно китайцы, так что, по идее, Коловрангель не должен будет иметь претензий.
Напоследок нацисты сделали групповое фото в обнимку на фоне крови и кишок гуков, после чего покинули многое повидавшую за эту ночь квартиру, захлопнув за собой дверь.
Собственно, это мероприятие было последним из запланированных в этом году на день рождения фюрера, и потому, выслушав от нацболов доклад о том, что за время их стоянки на шухере никто не проходил, лимоновцев отпустили по домам. Максимум, что ещё отавалось сотворить скинам этим утром по пути домой — локальные межэтнические столкновения, не требующие большого количества участников.
По пути к метро нацисты увидали клетку с арбузами и чурбана, готовившегося начать продавать свой гнилой товар. Заметив группу молодёжи несколько агрессивного вида, урюк поспешил сунуть им самый маленький из своих арбузов.
— Э, вазьмыти дарам арбуз, дэ! Ничего не хачу такого, дэ!
Нацисты, впрочем, не взяли арбуз, точнее — взяли лишь для того, чтобы тут же надеть его хачу на голову. Затем Батя воткнул цунарефу ножик под ребро...
Стояла хорошая погода. Было утро двадцать первого апреля, и сегодня можно было выспаться и отдохнуть наконец, но сначала предстояло добраться до дома.
В метро народу было, как в час пик. Заметив у края платформы какого-то гостя столицы, Гунн спросил у него:
— Ты кто по национальности?
— Я — таджик!
— Таджик? Guten Morgen, таджик! — и въебал в рожу, однако тот оказался силён и ответил пинком. По сути, это был уже Тадж Махал, то бишь таджик махался. Впрочем, так продолжалось недолго, и вскоре он уже был на рельсах. Пришлось свалить на улицу в толпе и воспользоваться наземным транспортом.
Больше в тот день они никого не убили, ибо хорошего должно быть в меру. Нужно беречь силы, ведь двадцать второго им предстояло участвовать в праздновании днюхи Владимира Ильича Ленина.
Часть вторая. Лимоновцы
Глава 1. Сергей
22-го апреля Серёжа проснулся с утра в радостном предчувствии. Он знал, что сегодня не пойдёт ни в какую школу. У него есть дела намного важнее, чем протирание штанов за партой. Зачем ему школа? Он и так умеет писать и читать. А читать хорошие и правильные книги в школе, как правило, не учат. Прозябать среди учеников-зомби под надзором учителей-вертухаев не было никаких сил. Серёже шестнадцать, он — взрослая самостоятельная личность, только вот государство до сих пор считает его ребёнком. Свои лучшие годы, которые он должен потратить на совершенствование и великие свершения, ему приходится проводить за изучением никому не нужных наук и тупой зубрёжкой. Из всей школьной программы он любил только историю, литературу и физкультуру, остальные же уроки старался прогуливать как можно чаще. Большую часть своего свободного времени Серёжа проводил со своими старшими друзьями — членами Национал-большевистской партии, сокращённо — НБП.