«Ебать, ну и лица
У металлициев!..»
Парни пожали друг другу руки:
— Привет!
— Здоро́во! Ну и видуха у тебя!
— А что такого?
— Да нет, ничего такого... Бля, я тоже ведь раньше был металлюгой! Я тогда ещё под Толкиеном ходил... Сейчас скинхедом стал. Больше этих слушаю... “TNF” там, «Вандал». Но в металл тоже врубаюсь, особенно в трэш.
— Это правильно. Я сам больше тоже трэш уважаю. “Slayer”, “Sodom”, “Megadeth”...
— Лучшие альбомы «Мегадэта» — «трезвые» альбомы. Но саму группу, на мой взгляд, к трэшу ошибочно причисляют.
— Грановский — наш Мастейн.
— Точно. А сейчас хорошей музыки мало новой. Только что-то невразумительное. Ведь как раньше петь умели — взять того же Шаляпина! Каждое слово понятно на слух — даже какая-то «стяжень», которую и в словаре-то не найти.
— Угу...
— Ну ладно, пойду уже. Держи свои бабки!
— Спасибо! Давай, увидимся!
— Будь здоров!
Пожав неформалу руку, Перцоев убрал винил в пакет и направился к ВВЦ, по территории которого думал, пока погода и время позволяют, прогуляться.
Увы, миролюбивому плану действий не суждено было осуществиться: почти сразу по входу в арку ВВЦ, но, к счастью, всё-таки не прям на глазах у мусоров, Ване «посчастливилось» стать жертвой небольшого ДТП: в него врезался безымянный велосипедист в синей кепке и в футболке «Всё путём!». На всё дальнейшее в примерно равной пропорции главным образом повлияли два факта: во-первых, при падении разбился виниловый раритет; во-вторых, врезавшийся в скина мудила на своё горе оказался представителем молодёжной проправительственной организации «Идущие вместе». Без лишних разговоров и выяснений, кто прав, а кто виноват, Гунн атаковал велосипедиста боксёрской комбинацией «раз-два». Когда тот принял подобающее ситуации горизонтальное положение, Иван нанёс два сокрушительных «футбольных» добивающих в голову, после чего ещё и прыгнул на голову незадачливого спортсмена. Начала скапливаться толпа; вот-вот должны были среагировать акабы, и потому Гунн поспешил от греха подальше в сторону другого выхода из ВВЦ.
Глава 4. Бульдозер-Банкир (Возвращение диакона)
Павел Бурлаковцев заслужил погоняло «Бульдозер» благодаря чрезмерному для своих девятнадцати лет весу, которым он однако гордился. Сей жирный бритоголовый постоянно что-нибудь хавал, но особенно ценил пиво с чипсами. Это сочетание влезало в его безразмерный живот в любых литражах и объёмах, и ограничением тут могли быть лишь финансы. В классическом советском детском литературном произведении конца тридцатых годов Лазаря Лагина, которое называется «Старик Хоттабыч», есть упоминание о Степане Степановиче Пивораки, чья фамилия «по странному совпадению обстоятельствполностью соответствовала одной из двух основных его слабостей: он любил пить пиво и закусывать его аппетитными красными раками». Подобным образом можно утверждать, что было бы удивительно остроумно со стороны судьбы, догадайся она наделить толстого неонациста родовым именем Пивочипсова, да ещё и с инициалами Степана Степановича, ведь SS Паша любил столь преданно, что это могло бы считаться «второй его слабостью».
Проживал «С.С. Пивочипсов» в квартире на Соболевском проезде вместе с матерью и псом Путей. В свободное время Бульдозер качался с помощью двадцатипятикилограммовых гантелей, что помогало ему заводить впридачу к жиру элементы крепкой мускулатуры, так что бедной матери уже пару раз приходилось зашивать его любимую белую футболку с чёрными надписями “Yes, he’s fat! And he doesn’t suffer from that!” и “Running sucks”, рвавшуюся от напряжения банок (банки помогли ему заслужить второе погоняло — «Банкир») и сисек, забитых татухой со слоганом “god is a cop”. Жаль лишь, что у Паши не было девушки, способной оценить мышечную массу, а заодно и простимулировать к избавлению от скопления жира на животе. Свободное от поднятия тяжестей время Бурлаковцев в основном тратил либо на акционирование с элементами мелкого грабежа, либо на уничтожение пива и закуси, либо на учёбу. Бульдозер числился на третьем курсе миссионерского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ). У столь странного на первый взгляд выбора учебного заведения имелся целый ряд причин, одной из которых являлся факт, что людям, склонным к полноте, всегда комфортно среди православных священнослужителей. Хотя в глубине вывихнутой души Бульдозера таилось понимание: тот, кто хорош в деле быстрого сбивания врага с ног, вряд ли столь же хорош за кафедрой проповедника, и наоборот, но тем не менее магнетизм судьбы неудержимо тянул его к крестам — крестам кельтским, крестам мальтийским, крестам христианским, крестам на могилах врагов... исключением были лишь кресты стрейтэджерские. Вырвавшийся однажды крик неонацистско-иудеохристианской души оказался запечатлён на вузовском столе лезвием ножа словами “Religion bad habit”, окружёнными парой стилизованных распятий в виде свастик.