– Глубокоуважаемый Твердолоб! – церемонно поклонился слуга, распахивая дверь.
– Ну, наконец-то! Посторонись, а то зашибу!!! – заорал гном и, размахивая на бегу своей киркой, бросился вон из комнаты.
Амин остался наедине с собой. Конечно, в комнате кроме него было еще четырнадцать магов, но единственный, кого он мог считать своим знакомым, был Твердолоб. Судя по реву зрителей и выкрикам комментатора, гному приходилось несладко, но он держался.
Внезапно Амин ощутил легкий удар в грудь, затем еще и еще. Однако рядом никого не было, а удары раздавались не в такт пульсу. Юноша понял, что тревожный сигнал исходит от его татуировки – конь как будто бил копытами, пытаясь остановить своего хозяина, предостеречь его от чего-то. Молодому магу уже несколько раз довелось убедиться в том, что выколотый у него на груди скакун не был простой татуировкой. Нет, произведение загадочного магического искусства далекого племени уже несколько раз подавало Амину этот знак, указывая, что впереди у того в лучшем случае неприятности. В худшем же – что уже случалось дважды – смертельные опасности.
По спине у Амина пробежал легкий холодок, хотя в помещении было весьма тепло, даже, пожалуй, несколько жарковато. «Нет, Элениэль не стала бы предлагать мне участвовать в состязаниях, если бы здесь можно было погибнуть! Впрочем, ее ведь саму еле спасли… Нет, ерунда какая-то – я уверен, что лучшие маги Гильдии не допустят, чтобы у них на глазах кого-то убили!»
Юноша неожиданно обнаружил, что он нервно расхаживает взад и вперед у выхода из комнаты – причем не того, что вел на Арену, а противоположного. Даже подсознательно он старался держаться оттуда подальше. Конечно, можно было отказаться от поединка – и покрыть себя позором. Даже несколько лет, потраченных на то, чтобы вернуть себе прежний статус после понижения в ранге, не смоют постыдного пятна.
«Покойнику от почестей ни тепло, ни холодно», – неожиданно подумал Амин. Мысль эта пришла внезапно – как будто ее кто-то подсказал. Невысокий потолок комнаты словно опустился еще ниже, воздух показался юноше спертым и затхлым, лица окружающих – мертвенно-бледными. Ну что стоило сказать «Нет» и, оставив бляху волшебника, выйти к солнцу и ясному небу, подставить лицо свежему ветру. А потом, быть может, вернуться в степи – которые он успел полюбить и где никому не было дела до его магического чина.
«Мне бы хотелось посмотреть, на что ты способен» – всплыла в памяти фраза магессы Милисенты. Амин не считал себя честолюбивым, однако эти слова льстили его самолюбию – пусть даже он и не желал в этом себе признаваться.
С Арены меж тем вновь донесся рев зрителей – в нем слышались и восхищение, и разочарование. «Да, нашему герою, несомненно, повезло!» – одновременно с трибунами возопил комментатор. Похоже, Твердолоб вышел из своего поединка победителем.
– Прошу пройти на Арену Амина из рода… – Слуга запнулся и зашуршал своими свитками.
– Просто Амин, – прервал его юноша. – Я… Я собираюсь… Я готов!
Молодому человеку показалось, что последние слова произнес за него кто-то другой – ведь сам он совсем уже было решился отказаться от поединка. Медленно – как если бы к ногам его были привязаны каменные жернова – он направился к дверце, ведущей на Арену, почти не слыша скупые пожелания удачи от других участников.
За дверью оказался длинный, узкий, скупо освещенный редкими чадящими факелами коридор. Амину показалось, что коридор этот был бесконечен. Звуки шагов отдавались по нему раскатистым эхом, однако он их не слышал – отзвуки бешено колотящегося сердца заполнили все сознание юного мага. Темному пути в пугающую неизвестность не было конца, но вот впереди показалась небольшая лестница. Подъем по ступенькам, наклонная дверь – и поток ослепляющего света обрушился на успевшие привыкнуть к сумраку глаза волшебника.
Никогда еще Амину не доводилось выходить на арену, подобную этой. Конечно, за плечами у мага остались и учебные поединки во время занятий в Гильдии, и схватки во время странствий – но все это не могло сравниться с тем, что творилось сейчас вокруг него.
Спустя несколько секунд, когда глаза юноши привыкли к яркому полуденному солнцу, Амин почувствовал себя буквально раздавленным. Вопли толпы и крики комментатора, громадные трибуны, полукругом высоких стен окружавшие Арену и закрывающие часть небосвода, – все это произвело на молодого мага ошеломляющее впечатление. На миг он перестал чувствовать себя самим собой и словно превратился в крохотную букашку, таракана, случайно оказавшегося посреди обеденного стола. Рев неистовствующих зрителей буквально вдавил его в песок. Но уже через секунду новое чувство родилось и окрепло в душе волшебника. Ощущение того, что все эти тысячи людей скандируют и подбадривают его, то, что он приковал к себе все их внимание, наполнило сердце Амина неведомой ему доселе легкостью. Казалось, одним своим мановением, одним взмахом руки, одной лишь мыслью он мог свершить сейчас любое деяние, произнести самое сложное и сильное заклятие, сотворить самое могучее колдовство из тех, что когда-либо дерзал он осуществить за всю свою прошлую жизнь.