Не поверяя Христиану сокровенных своих мечтаний, принцесса решила добиваться сближения с Фридрихом-Вильгельмом при всяком удобном случае. Одним из таких было рождение дочери. Среди множества имён, которые Иоганна-Елизавета на всякий случай загодя отобрала на случай непредвиденного появления девочки, была Фредерика. В письме к его величеству Иоганна сумеет растолковать, что Фредерика — не в честь скучной и глупой родственницы, но в его и только в его честь. Принцесса знала, что подобные Фридриху-Вильгельму толстые, неряшливые, с армейским юморком и соответствующими повадками мужчины в глубине души оказываются сплошь сентиментальными прожектёрами и мечтателями; если удаётся их взять на крючок — верёвки можно вить, не пискнут. Христиан типичный тому пример. Таким образом, не мудрствуя лукаво, всего лишь назвав дочь в честь своего короля, принцесса могла оказаться при благоприятном сочетании случайностей в преддверии важных и больших перемен. Она уже догадывалась о том, что Фридрих, отправивший за сомнительные проступки на тот свет десятки так называемых политических противников, превративший свой берлинский, некогда роскошнейший Konigliches Schloss в некое подобие огромной государственной конторы, умеренно хитрый и нерасчётливо прижимистый, то есть предпочитавший экономить в малом, чтобы терпеть убытки в большом, властный и грубый в отношении большинства подданных — способен половину страны утопить, если потребуется, в крови, но вот принцессу, названную в его честь Фредерикой, помнить наверняка будет. Уж Иоганна-то знает.
Другое дело, что именно сейчас, когда роды отняли буквально все силы, а всякое движение и всякое слово требовали чрезвычайного напряжения, вступать с мужем в пространные объяснения Иоганне было, прямо скажем, недосуг. Желая лишь сэкономить силы, принцесса не вступала в дискуссию, но категорически потребовала: новорождённую назвать Фредерикой.
И ещё по поводу имени дочери. Раз уж Христиан так уцепился за Софию, пускай будет София, только во французском варианте: запишем не София, но Софи. Хотя афишировать сей нюанс и необязательно. Тем более для таких, как Христиан и его родственнички, что София, что Софи — один чёрт...
2
Весной 1729 года его королевское величество Фридрих-Вильгельм в который уже раз принялся заново обустраивать свой берлинский дворец. За полтора десятка лет правления король неустанно подправлял — интерьеры, дороги, саму германскую жизнь, пытаясь их сделать более рациональными, более функциональными, — не переходя при этом границ элементарного здравого смысла. Хотя именно в этом последнем и обвиняли его недоброжелатели. Главным побудительным мотивом при этом оставалось неизменное желание уменьшить нерациональное расходование сил своих подданных. Вот, например, отнюдь не праздный вопрос о соотношении полезной работы и праздности. Те же, допустим, балы или ненавистные лично ему маскарады с обязательным кривлянием. Раз уж они помогают отдохнуть, стало быть, отнюдь не бесполезны, как это может показаться на первый взгляд. И ни о каком запрете даже речи быть не может. Однако растягивать маскарады на целый год и превращать Пруссию в балаган Фридрих никому не позволит, будет в этом последователен и строг. Его закон — здравый смысл, его девиз — логика.
Фридрих прекрасно помнил годы правления отца[15]. Вот уж когда национальная энергия тратилась впустую! Сколько, вспомним, было затрачено сил и средств на придание Берлину внешнего лоска: вся эта никчёмная помпезность, палисадники, ограды, парки, заимствование варварских стилей отняли бездну сил. Один только Konigliches Schloss[16] оттянул на себя целую бездну средств: ведь мало соорудить огромный дворец; его интерьеры требуют столько же денег, сколько и сама постройка. Мебель, картины, дорогущие зеркала, гобелены, лепнина, паркет... Господи Боже! А что ни говори, второго Версаля не получилось! Не получилось, и, стало быть, в определённом смысле все затраченные деньги выброшены на ветер. Тут, впрочем, папаша допустил и стратегический просчёт, в первую голову — стратегический. Нужен Версаль — пойди и отвоюй. Это в войну имеет смысл вкладывать любые средства, тогда как в строительство можно вкладывать лишь необходимые. Да и не нужен в Пруссии второй Версаль: у немцев должны быть прочные, красивые, удобные дома. Необязательно жить в шкатулке с драгоценностями. Тем более что, собственно, версальский дворец от Пруссии не уйдёт и рано или поздно сделается немецкой собственностью, как и большая часть Франции. Мудрый король не имеет права уподобляться молодому любовнику, желающему получить сразу всё, и притом бесплатно. Если нации когда-нибудь понадобятся огромные и роскошные дворцы, они у немцев будут. Но в отсутствие таковой необходимости Фридрих другим не позволял чрезмерной роскоши, но и сам не злоупотреблял. Больше того, именно король подавал пример личной скромности и воздержания от мотовства. Начал он с того, что поделил несметную армию дворцовой обслуги на две неравные части; могущих считаться молодыми людьми и не подпавших под такое определение. Первых Фридрих-Вильгельм почти всех отправил тянуть солдатскую лямку, вторых безжалостно отправил на весьма символическую пенсию. Злые языки говорили, будто бы он выгнал слуг без копейки денег, но это была грубая ложь. Никого из своих верноподданных он не выгонял хотя бы уже потому, что выгнанный с насиженного места и сделанный нищим человек к труду и службе теряет интерес, пополняет собой армию бродяг и попрошаек, которые, в свою очередь, пытаются заполучить некоторую часть денег, честно заработанных добропорядочными немцами. Так что никаких нищих плодить в своём отечестве Фридрих-Вильгельм не собирался по причине экономической нецелесообразности подобного шага. Немаловажен здесь и психологический момент; если король сегодня выгнал дворцовых слуг, завтра он выгонит министров и генералов, и, значит, этим последним уже сегодня имеет смысл озаботиться созданием некоторого материального задела на случай высочайшей возможной немилости. И что получится? Праздность, воровство и лихоимство вместо бескорыстного служения отечеству. Так что будем справедливы; никого без куска хлеба на улицу он не выставлял. Другое дело, что выставил Фридрих несколько десятков бездельников — это так. Но прежде распорядился хорошенько вызнать, каким образом живёт дворцовая обслуга. И оказалось — хорошо живёт, имеет собственные дома, приработок на стороне, золотишко. Не много золота, и не Бог весть какие дома, но много ли дворцовых слуг в иных державах имеют свои собственные дома? То-то и оно. В Вене отслуживших свой век дворцовых слуг отправляют в монастырь — хорошо ещё не в тюрьму. В России освежёвывают слуг и пускают на корм собакам, совсем как в Поднебесной империи. А его челядь имеет собственные дома. Вот и давайте рассуждать, кто настоящий изверг, а кто руководствуется в своих действиях Божескими установлениями.
15