Тем более что на прошлой неделе подобный наряд видела Иоганна-Елизавета на императрице; и хотя материя была попроще (тоже голубая, впрочем), платье императрицы выглядело божественно, так что теперь появлялась возможность сквитаться.
И надо же такому случиться, что как раз о ту пору с дочерью опять вышла размолвка, короткая, но всё-таки неприятная, и, стало быть, требовалось выждать некоторое время, прежде чем можно будет, не роняя достоинства, попросить Софи о некотором одолжении.
Но ничего, ниче-его! Помиримся с паршивкой-дочерью, возьмём у неё ткань, сошьём себе неподражаемое платье, и пускай тогда весь двор узнает, что такое красивая женщина в самую пору расцвета своей красоты.
3
Чтобы не возбуждать у своего мужа необоснованных подозрений, Иоганна-Елизавета регулярно писала ему пространные отчёты о своём российском житье-бытье, про успехи, про дочь (обязательные пять-шесть строк в конце письма). Во всяком послании обращалась она к Христиану-Августу словами «mon tres cher», хотя писала мужу исключительно по-немецки, как Христиан и предпочитал. Причём в первых письмах неизменно речь шла о том, что Христиан-Август обязательно получит приглашение на свадьбу дочери (о свадьбе вела речь, словно бы то был решённый вопрос), а как только Христиан приедет в Россию, тогда уж они подумают, где им лучше обосноваться, и проч. и проч. Дежурными были обеспокоенность здоровьем мужа и повторение случайно схваченных в случайном разговоре рецептов от разных недомоганий. Рецепты излагала Иоганна очень подробно, с нажимом и росчерком при написании любимых ею «h», «b» и «g». Давала она мужу также советы касательно того, как лучше приготовляться к будущему отъезду в Россию: что лучше взять с собой, что оставить на попечение брата, а о чём не беспокоиться вовсе.
Если поначалу Иоганна и не была вполне уверена, захочет ли императрица пригласить Христиана-Августа в Россию, то со временем сомнения рассеялись: её величество и слышать не желала о сколь угодно кратковременном приезде князя.
Хорошенько изучив подлую человеческую природу, по горькому своему опыту зная, сколь легко приезжают иностранцы в империю, какую изворотливость проявляют при выклянчивании подачек (а среди попрошаек немцы — самые первые, это уж как Бог свят) и сколь непросто подчас бывает развернуть дорогих гостей в сторону покинутой ими второпях родины, — зная всё это и желая принять превентивные меры, императрица распорядилась: чтоб даже духу Ангальт-Цербстского князя в её владениях не было.
Услышав о таком распоряжении, Алексей Петрович Бестужев даже поперхнулся. Ну, Елизавета Петровна, ну даёт! А он-то, слюнтяй, об отставке помышлял, и вдруг на тебе — этакий неожиданный оборот.
— А что же с этой делать? — дерзнул спросить вице-канцлер, кивнув при этих словах влево вверх: если бы мысленно продолжить едва намеченную таким вот образом линию, она как раз и упёрлась бы в ту часть дворца, где располагались комнаты принцесс. С тех пор как министру сделалось очевидным нерасположение императрицы к матери-принцессе, иначе как местоимением он в разговорах Иоганну-Елизавету не называл. — Как с ней поступить?
— Погоди, время придёт... — со знакомым ему прищуром произнесла императрица и не докончила предложения, что свидетельствовало о серьёзности высочайших намерений.
Дипломат Бестужев и виду не подал, хотя в тот самый момент едва собственным же сердцем не подавился: оно подпрыгнуло и принялось колотиться возле самого горла, отчего даже дышать сделалось трудно.
Когда же распоряжение императрицы относительно возможного приезда в Россию Христиана-Августа обошло ближний круг придворных и в свой черёд дошло до Иоганны-Елизаветы, принцесса несколько призадумалась. Нет, без супруга она совсем не чувствовала себя дискомфортно, и более того, окажись она среди «непростых» людей, получи возможность выбирать между разрешением и запретом на приезд собственного мужа, ещё неизвестно, какое решение приняла бы она сама. И всё-таки это был недобрый знак. Ведь если всё пойдёт своим чередом и молодые люди поженятся, то не получится ли так, что после свадьбы будет решено не задерживать более маму супруги великого князя. От русских можно и нужно ожидать любого хамства, быть готовым к самому худшему варианту развития событий. А коли так, то за время пребывания при русском дворе следовало упорядочить те несколько вопросов, которые представляются наиболее значительными.