Тоже мне, нашли рупор идеологии — старину Сан Саныча.
— А сколько их там всего в отряде работает?
— С руководством человек тридцать.
— А без руководства?
— А без руководства, Морозов, никто не работает… Вот и сходи, разберись. Чую, там некоторые личности вообще номинально числятся. Чтобы от профсоюза проще было путевку в Крым выбить. Задача ясна?
— Нет.
— Ядрёна сивуха, Морозов! Чего непонятно?
— Самое главное непонятно, Петр Петрович. С каких таких пассатижей — это должен делать кинолог?
Тот фыркнул так — будто паровоз пары спускает.
— А кто еще? Кого мне озадачить? Ткни пальцем в того, кто справится? Ну? Чего молчишь? Только в меня не тыкай, я начальник. Ну? Никто… Нету у меня таких, сам видишь… Войско, млять…
— А с чего вы взяли, что я справлюсь? Я всего лишь простой кинолог.
— Ой, Морозов, не п*зди… Простой он, как дырка в деревянном сортире… Ага, как же? О том, как ты аттестацию прошел — знаю я, слухи у нас быстро разлетаются, как в женском колхозе. Есть в тебе жила, стержень какой-то, уж мне-то можешь не заливать и не отнекиваться. Хрен знает, как и почему тебя из следствия выперли, но, мне кажется, это был какой-то хитрый план, да? Меня хочешь подсидеть, ядрёна сивуха?
И взглядом сверкает, и фырчит. Ну чисто Змей Горыныч.
— Да вы что, Пётр Петрович, даже в мыслях не было, — честно хлопал я глазами, а потом улыбнулся и хитро добавил. — По крайней мере, до вчерашнего дня — точно.
— Да ладно… Я так… накатило. На душе скребет. Неприятностей у меня, как у Куклачева кошек.
— Что случилось? И почему сегодня такая короткая планерка была? Все заметили.
— Что случилось, что случилось? — скривился Петр Петрович, как переросший редис. — А то и случилось, Сан Саныч, что секир-башка мне скоро! По полугодию на коллегии издерут, как сидорову мартышку, за наши с вами показатели.
Майор вдруг разоткровенничался, будто увидел во мне поддержку.
— А что не так с показателями? — хмурился я. — Вроде, сейчас раскрываемость в норме, мы вот с Мухтаром регулярно на происшествия выезжаем, лепту вносим, раскрываем.
— Не дежурными сутками едиными, Морозов… Статистика горотдела из многих показателей строится. Еще кит у нас сдох…
— Какой кит? — недоуменно хмыкнул я.
— Известно какой, второй.
Так, тут уже целый дельфинарий наклёвывается, а я не в курсе
— А первый?
— А первый — шатко-валко держится покамест. Не понимаешь?
— Пока нет…
Надо же порадовать начальство своей непонятливостью. Видом, как завещали, лихим и придурковатым.
— Наша работа, Морозов, держится на двух китах — раскрытие преступлений и профилактика. Сечешь?
— Конечно…
— Если первого кита вы с Мухтаром в жопу толкаете, хоть как-то двигаться заставляете, то второй совсем никуда плыть не хочет, рыба треклятая.
— Кит — не рыба, а зверь.
— Да хоть страус, но жить он вечно должен, как товарищ Ким Ир Сен. А у нас провал на этом звере, — и шеф стал загибать пальцы. — Опорных пунктов по городу у нас нет, а они — один из важнейших элементов профилактики, считается. Общественные советы тоже в плане профилактики ни хрена не работают — руководители там числятся разные, но все для галочки. Еще и борьба с пьянством не на должном уровне — это три.
— А наше пьянство-то каким боком главк не устроило?
— Таким боком — нарушение профилактической работы они усмотрели, мол, сегодня пьёт, завтра бьёт, а после — убивает и крадёт. Врубаешься? Знаешь, что они в представлении написали? — начальник потряс какими-то бумагами, наглядно подкрепляя крик души. — Мол, у нас в ГОВД наряды медвытрезвителя неэффективно работают. Пьяных не доставляют. Представляешь?
— Так у нас нет таких нарядов, — ухмыльнулся я. — Трезвяк есть, а нарядов нет. Наполняем его своими силами. Участковые, в основном, людей таскают туда.
— Вот именно, что нет! — вдохновился мой поддержкой шеф. — А где мне их взять? По штатке — нас три калеки и дядька Черномор! И еще, главное, знаешь, что нам предъявляют? Что из двухсот доставленных в трезвяк за отчетный период только по пятерым направлена информация по месту работы для принятия дисциплинарных и воспитательных мер со стороны коллектива. О, как! Ядрён пистон! Это мы еще и стучать по организациям должны, мол, Вася Васечкин у нас засветился, отругайте его там и пожурите, из партии поганой метлой гоните, на товарищеском суде разберите, — притворным голосом какой-то старой штабной крысы заливал он. — Вот делать нам больше нечего, как бумаги лишние изводить, у нас работы — воз и три вагона.