Врут. Я незаметно дернул Мухтара за поводок два раза, тот лег.
Я показал на пса рукой:
— Вот и сигнал, что-то вы врете милиции. Нехорошо, ребятки…
— Да ничего мы не врем! — пробурчал рыжий. — Скажите, пацаны, да?
— Угу, — пробормотали двое дружков в ответ.
Пока не колются, значит.
— Показывайте палатку, — сказал я.
— Вон она, крайняя.
Мы вместе подошли к палатке. Советская, двухскатным домиком из брезента цвета хаки, на палках и с колышками. Двухместная, но в такую набиться и впятером можно, если ты не как Баночкин только.
Я заглянул внутрь:
— Где вещи пропавшего?
— Вот, — Петька ткнул на новенький спальник.
Явно импортный. Яркий, цвета морской волны.
Я его вытащил, и в этом спальном мешке еще оказался многофункциональный складник, тоже импортный. Интересно.
— Где его рюкзак?
— Вот, — Гоша вытащил рюкзак из палатки и протянул мне.
Рюкзак оказался не из брезента, а из синтетической плотной ткани. Таких в Союзе не шьют.
— А кто у Жени родители? — спросил я.
— Инженеры, вроде, — ответил рыжий, глядя на складник, как лисица на сыр.
Инженеры в СССР не шикуют — они обыкновенные работники. Интересно, откуда такие вещички?
— Нравится? — я повертел перед Петькой ножичек, открыл несколько клинков, и складник ощетинился шилом, отверткой, открывалкой и чем-то еще. Клинки сверкали на солнце.
— Он мне зажал его… — насупившись, пробубнил Петька. — Хотя обещал поменяться. Я ему марки негашеные предлагал. Целый альбом за него.
— Марки — тоже вещь хорошая, — кивнул я. — Ну, теперь Женька пропал, и нож тебе достанется? Так?
Глаза мальчишки блеснули, но он тут же взял себя в руки и, ковыряя взглядом землю, проговорил:
— Найдется еще… Вы же найдете?
Все ясно… Завидуют пацаны Женьке, что у него такие классные вещи. Вот и мотивчик.
Я напружинил голос.
— А ну рассказывайте? Вы его в лес ночью заманили? Достал он вас, красуется перед девчонками, козыряет вещами заграничными, как новый рубль сверкает. И вы решили его проучить… Вы не хотели, чтобы он заблудился, просто напугать решили. Так? Если скажете правду, Мухтар его найдет, и вам ничего не будет.
— Правда нам ничего не будет? — с надеждой спросил Гоша.
— Заткнись ты! — шикнул на него рыжий и наступил Гоше на ногу.
Глава 6
Я взял Петюню за шкирку и переставил его подальше от друга. А потом строго проговорил:
— Так, партизаны! Чем больше тянете резину, тем большей опасности подвергаете своего одноклассника, — я ткнул пальцем сначала на Гошу. А потом на рыжего: — У тебя на штанах колючки, а у тебя кеды в свежей грязи. Вы не спали ночью, куда-то ходили. По лесу шастали… Я найду, куда вы ходили, Мухтар найдет, не сомневайтесь. Но если сами покажете и расскажете, то, может, я никому не доложу про ваши проделки… Все зависит от вас, от того, смогу ли я найти Гребешкова…
— Говори уже, — пробурчал Гоша, глядя на главаря.
— Да, говори, или мы скажем! — поддержал третий пацаненок.
Рыжий вздохнул, шмыгнул пару раз носом и проговорил:
— Да мы просто напугать его хотели… Откуда же знали, что он в чащу рванет? Дурак…
— А теперь давай с самого начала, с чувством, с толком, с расстановкой, — по-учительски проговорил я. — И помни, Мухтар чует, когда врут.
Пацаны покосились на пса, тот внимательно посмотрел в ответ, будто понял меня.
— Ну-у, мы на спор предложили ему в реке ночью искупаться, — начал Петя, теребя пуговку на рубашке. — Если сможет и не испугается, то альбом с марками — его, если нет, то пусть свой ножик складной нам отдает.
— Так просто? В реке ночью? — с сомнением проговорил я.
— Не просто… Речка эта Черной зовется, место гиблое, все знают… Нельзя там даже днем купаться. А ночью тем более. Кикимора в камыши утянет.
— Сам придумал? — хмыкнул я, уже собираясь подать Мухтару сигнал, чтобы он изобразил недоверие, но пионер продолжил.
— Пацаны рассказывали, да это все знают. Вот даже у вожатки нашей спросите, если не верите…
Конечно, черная рука, синяя борода, гроб на колесиках… Какие там еще в советском детстве бытовали страшилки, в которые многие ребятишки свято верили? В Черную речку тоже небось верят.
То есть, искренне заблуждаются.
— Дальше что? — подбодрил я Петьку.
— Ну, может, нет там никаких кикимор, — вдруг проговорил он. — Только ночью все одно страхово, аж до мурашек. На этом и решили… — он стрельнул ещё в меня взглядом, но молчать ему и самому было невмоготу, и он договорил: — сыграть. Я, в общем, там притаился в камышах, нарядился как чудище лесное. Ветками обвешался, ивовой корой их закрепил, лыко у ивы, что веревка — крепкое. Стал похож на лешего. Ну или на кикимору. А пацаны, значит, Женьку привели. Тот веселый, щас, говорит я у вас альбом с марками выиграю. Не верю я в ваших русалок и прочих кикимор. В советской энциклопедии написано, что фольклор это всё, темнота народная. Стал он раздеваться, остался в плавках, начал в воду заходить. Как вдруг в воде плеснуло что-то впереди него.