А тут попадос, однако. Уже слышу трель ментовского свистка. Май твою труд! Сам виноват, думать надо было. Отвести этого рыжего за уголок, а уж там с ним разбираться… Просто новая реальность меня немного из колеи выбила. Так-то я всегда придерживался принципа, что думать надо головой, любить — сердцем, а чуять — жопой. И самое главное — не перепутать.
Чьи-то сильные руки растащили нас с рыжим по сторонам.
— В чем дело, товарищи? — прозвучал грозный голос.
Глава 5
Я огляделся. Менты? Нет! Парни вполне себе штатские — брючки в непритязательную полоску, рубашки в квелый василёк. Прикид гражданско-деловой, в общем. Но лица решительные и грозные, что у политрука перед боем. Какого, спрашивается, Маркса они в свисток дули? Не менты ведь, не бывает постовых без формы, даже в славном Совке.
И тут я заметил, что у каждого из парней на правой руке по красной повязке. Как в школе дежурные раньше носили. Только, если повязки эти — на взрослых дяденьках, что по улице шагают и с лицами трезвыми да суровыми, это означает одно — перед нами дружинники. Добровольные помощники ментов по охране общественного порядка.
Помнится, в СССР они даже вполне себе могли задерживать дебоширов и пьяниц всяких и составлять на них административные протоколы.
— Что здесь произошло? — грозно спросил один из дружинников.
Мне на вопросы их отвечать не с руки. Сам не понял, как все получилось — и вообще, как попал сюда. Если что, сбежать не сложно, как два пальца об циркулярку. Но вот тут уже вопросики наклевываются неудобные. Где моя одёжа? — это раз. Куда бежать? — это два. Кто теперь я? — это три. Не дай бог, бухгалтер или какой-нибудь студент физмата. Не люблю математику, мать наук. Со школы не люблю. Еще тогда я усвоил главное правило математики: не все ли равно?
— Заберите этого, — чесночный не стушевался, а наоборот, кивнув на меня, задрал нос и выдал эту фразу, как распоряжение. — Не соблюдает правила поведения на воде, сам чуть не утоп, нарушает общественный порядок, затеял пререкания с гражданами, обозвав их «господами», учинил драку и вообще… проверить бы его по полной не мешало, мне кажется, он того… Психический.
Целый доклад, ишь ты.
— Эрик Робертович! — вытянулся в струнку белокурый дружинник, а второй, приметив рыжего, втянул живот, хотя его и так не торчало. — Здравствуйте, а мы вас не признали. Все сделаем! Не сомневайтесь! Доставим в отделение хулигана, там с ним разберутся.
— Вы уж с ним построже… — наставлял, тряся указательным пальцем, Эрик Робертович. — Чтобы не позорил звание комсомольца. Наверняка ведь в комсомоле состоит, паскудник. Разобрать его на собрании ячейки надо.
— Все сделаем, Эрик Робертович, — синхронно кивали дружинники. — И по месту учебы сообщим, и в комитет сигнализируем.
— Спасибо, товарищи, — мой недруг поочередно пожал руки дружинникам.
А я призадумался. Эрик Робертович⁈ Что за птица такая важная? Даже красноповязочники его холеную физию узнали. Мент? Хм… Не похоже… Базарит не на ментовском, да и не тянут они руки пожимать тем, кто ниже по званию-должности…
Кто ты, воин?
Не важно. Самое время линять. Не хочу в КПЗ чалиться, да еще и в одних плавках. Ведь я, естественно, не помню не только своего имени, но и где оставил рубашечку на этом пляже. Да и какая она у меня — скучная или в полосочку.
— Пройдемте, гражданин, — хмурился на меня белобрысый дружинник, очевидно, он был старший, хотя у обычных ДНД-шников регалий и званий не предусмотрено, вроде. Может, просто был смелее напарника. После наговоров Эрика Робертовича он явно видел во мне как минимум контру, а как максимум — американского шпиона-диверсанта, и даже не стал спрашивать мою версию произошедшего.
Я уже было примеривался дать деру, но тут мне в голову пришла отличная идея. Если я не знаю, где одежда, пусть мне помогут эти «двое из ларца» её отыскать. Нужно просто изобразить барагоза.
— Никуда я не пойду. Не видите, я голый!
— Так оденьтесь! — опешил тот.
— Не буду, я купаться хочу.
— Тогда мы вас заберем прямо в таком виде.
— Да, пожалуйста, вот только, если у меня одежду своруют, кто отвечать будет? Вы? Или, быть может, вы?
— Тогда показывайте, где ваша одежда, гражданин, — раздражался белобрысый.
— Не помню… — развел я руками широко, словно хвастающийся уловом рыбак.
— Как это — не помните?
— А вот так, память отшибло. Амнезия называется, слыхали? Вон тот лось, то есть Эрик Робертович, — я ткнул на рыжего, что топал прочь от нас вдоль пляжа, — голову мне стряхнул, искры из глаз и все такое… Короче, амба. Забыл, где вещи кинул.