Прошло еще две минуты, и она забыла ночное приключение, усилием воли выбросив из памяти ненужные воспоминания. На перроне Ленинградского вокзала стояла высокомерная женщина, с прямой спиной и жестким взглядом. Надменно поджав губы, она что-то говорила двум мужчинам, встретившим ее у восьмого вагона, прибывшего из Петербурга поезда точно по расписанию.
Широкие министерские коридоры напоминали линии человеческой судьбы. Причем судьбы у всех министерских чиновников были разные, коридоры служили разделительной полосой: кому-то, рангом пониже, и кабинет достался узкий и темный, кому-то рангом чуть выше, кабинет полагался широкий, вместительный, и сотрудников в кабинете мало, и потолки там высокие. «Наверное, им и лампочки раздают в зависимости от должности», — думала Юмашева, шагая за сотрудником, встретившим ее у входа в министерство. «Куда он меня ведет? Словно в преисподнюю. Интересно, в аду такие же проводники? Наверное, такие же, только ростом пониже», — и она залилась внутренним смехом.
— Сюда проходите, — сотрудник исчез у заветной двери. Он не вошел в помещение, он провалился сквозь землю. Гюзель Аркадьевна могла поклясться, что видела, как проводник нырнул вниз головой.
«Это мне от страха мерещатся разные глупости. Наверное, в лифте уехал. Ну что, вперед!» Она нагнула голову и тоже нырнула в дверь, как в прорубь, там глубоко, страшно и холодно, но оттуда можно выскочить оздоровленной и помолодевшей. Юмашева ступила одной ногой на пушистый ковер, вторую оставила у двери. Страх почему-то прошел, она подтащила вторую ногу, и смело поздоровалась с маленьким тщедушным человечком, сидевшим за огромным столом. Издалека он походил на сказочного гномика. «Это председатель аттестационной комиссии министерства, — подумала Юмашева, — идти мне дальше по ковру или ждать особого приглашения? Лучше подожду приглашения, а то опять нарвусь на неприятности».
— Проходите, пожалуйста, — пригласил гномик низким звучным басом.
«Вот тебе и гномик, у него не голос, а иерихонская труба. Такой голос любого может довести до инфаркта, кто волею судьбы окажется на этом ковре. А что мне судьба приготовила в этот раз?» У Юмашевой тоскливо заныло сердце, она вдохнула и выдохнула воздух, стараясь совершать эти манипуляции неслышно и незаметно от гномика с громовым басом.
— Вы когда приехали? — спросил гномик. Гюзель Аркадьевна могла поклясться, что его громоподобный голос прозвучал приветливо и дружелюбно.
— Только что с поезда, — она стояла у стола, бесстрашно глядя прямо в глаза маленькому человечку.
Папка с документами под мышкой, очки на кончике носа, сапоги блестят, придраться к внешнему виду никто не сможет. Юмашева знала, что выглядит, как боевой офицер. «Правда, юбка коротковата, но с этим недостатком не поборешься, юбка всего лишь деталь одежды, а превосходно выглядеть в любой ситуации — это качество пришлось вырабатывать годами», — она мысленно окинула себя с ног до головы и осталась довольна осмотром.
— Присядьте, — гномик кивнул на стул, стоявший в длинном ряду других стульев рядом со столом.
— Спасибо, — она присела на краешек стула, боясь расплескать душевное равновесие.
— У вас служебные неприятности? — спросил он, глядя на нее через стол.
— Нет, служебных неприятностей не имею. Все хорошо. Рабочая ситуация. — Юмашева знала, что неприятности имеют обыкновение наваливаться разом, пытаясь сломать человека. Если не справились с ним, он не уступил им свое первенство, не утратил духа, они отступают, ищут другого, более слабого соперника.
— Молодец, — скупо похвалил гномик, — не жалуешься, не плачешь. У меня на ковре мужики слезами умываются, а у тебя ни в одном глазу.
— Никогда не плачу. Иногда хочется, но все равно не плачу, — сказала Юмашева и покраснела.
— Молодец, хорошо держишься. — человечек пожевал губами, словно раздумывал, как ему поступить с Юмашевой.
Она сидела, скромно сложив руки на коленях, покорно ожидая своей участи. «Что он мне может сделать? Понизить в звании? Плохо дело, не хотелось бы», — думала она, разглядывая портрет президента. Он укоризненно смотрел на нее со стены, словно порицал за сложную оперативную обстановку на территории отдела.
— Значит, храбрая, говоришь? Бесстрашная? Как японский самурай? — неожиданно рассмеялся тщедушный человечек за огромным столом.
— Почему — «японский самурай»? — растерянно спросила Юмашева. — Иногда страшно бывает…
— Вот и я говорю, не бывает бесстрашных людей. Тем более женщин. Да и юбка у тебя короткая, — человечек насупился.