За дверью послышались шаркающие шаги. Замоскворецкий машинально рванулся в угол, но запутался в обрывках полиэтилена и, потеряв от слабости равновесие, с грохотом растянулся на бетонном полу.
Дверь отворилась. На пороге появился старик Архипыч с церковной свечой в руках.
– Ну что, воскрес уже?! Вылупился? – радостно спросил он у притаившегося на полу Замоскворецкого. – Вставай, сынок, хватит по полу‑то валяться. Пойдем. Я как раз воду согрел. Умоешься. Полечим тебя. В чистенькое оденешься. У меня рубашечка новая беленькая есть, покойничья. Подымайся.
– Тебя кто послал? – простонал с пола Замоскворецкий.
– Я сам собой посланный. Глаз у меня наметанный. Как взглянул на тебя давеча, так и понял, что ты еще тепленький, хоть по документам и труп. Только с твоими провожатыми распрощался и сразу сюды, к тебе на выручку, а ты, вишь, какой бойкий, без акушеров вылупился.
Глава сорок третья.
Охотник
После того, как милиция увезла Замоскворецкого на труповозке, «Царская охота» закрылась «на санитарный день» и весь персонал собрался в комнате отдыха.
Слово взял Князев, приехавший в ресторан ужинать через десять минут после того, как там раздались выстрелы. Разумеется, он остался без ужина.
– Друзья! – вдохновенно начал Князев, воздев правую руку. – Как постоянный клиент и друг вашего замечательного ресторана я приношу свои глубочайшие соболезнования всем вам в связи с гибелью нашего дорогого Юлия Юрьевича. Хороший был человек, но жизнь продолжается. Место Юлия Юрьевича займет кто‑то другой. И ему, этому другому, предстоит сложнейшая и ответственнейшая работа по обеспечению нормального функционирования многих заведений досуга города Москвы. В частности, и ваш ресторан будет под его опекой. Давайте все вместе поможем тому, кто займет почетный и трудный пост Юлия Юрьевича… Будучи близким другом почившего, я с сожалением замечал в последнее время, что с ним происходят некоторые изменения. Он стал терять волю к власти, у него появилась мнительность и даже какая‑то сентиментальность. Друзья, мы живем с вами в жестоком мире и прекрасно знаем, что нашей слабостью будут пользоваться враги. Неважно, кто убил Юлия Юрьевича. Милиция, конечно, приложит усилия, чтобы отыскать убийц и заказчиков, но для всех нас его смерть – печальный урок того, что нельзя расслабляться и терять бдительности…
Окончив речь, Князев попрощался и вышел из комнаты отдыха. Направившись к черному выходу, он заметил человека, сидящего в темном углу на коробке из‑под апельсинов. То был повар-официант. Он плакал. Поравнявшись, Князев потрепал его по плечу и покровительственно заметил:
– Что ты? Не плачь. Это слабость. Ты просто исполнял свои обязанности по работе. Жизнь продолжается. Нельзя терять бдительности.
Повар поднял заплаканные и испуганные глаза.
Князев неожиданно стал суров. Прожигая повара взглядом, он строго прошептал:
– Нельзя расслабляться. Стая не терпит слабых.
В тот же вечер из своего офиса на Садовом Князев позвонил по междугородной линии, и у него состоялся следующий разговор:
– Здравствуй, сиятельный.
– А, это ты, князь? Я ждал. Говори.
– Прошу простить, пришлось убрать Жана…
– Объясни.
– Он продался. У меня другого выхода не было.
– Нашумели?
– Нет, все хорошо. Участвовали люди проверенные. Только…
– Что?
– Что‑то странное: профессионалы, а плохо стреляли. Хоть и ранили, и скорее всего смертельно, но не убили.
– Что, Галилеянин вмешался?
– Уверен! Но ничего, все обошлось. Милиция, конечно, видела, что Жан еще жив, но они и сами за ним давно и безуспешно охотились и очень хотели, чтобы этот авторитет навсегда вышел из игры. Я так и предполагал и потому неприятностей со стороны милиции не ожидал. Нужно было видеть картину: и у меня, и у них руки чесались, но не будешь же при всех добивать.