Далее, момент времени, за который научное предсказание заглянуть не может, для разных явлений разный. Для каждого явления это момент, в который создание нового знания может начать иметь существенное значение в плане того, что мы пытаемся предсказать. Поскольку наши оценки этого момента тоже лежат в пределах горизонта того же типа, нам действительно следует понимать все свои предсказания с неявно включенной в них оговоркой «если не будет создано новое знание».
Некоторые объяснения действительно простираются в удаленное будущее, далеко за горизонты, которые делают непредсказуемыми большую часть других понятий и явлений. Одно из них – сам этот факт. Другое – бесконечный потенциал объяснительного знания – предмет этой книги.
Пытаться предсказать что-то, выходящее за рамки соответствующего горизонта, бесполезно, это пророчество, а вот интересоваться тем, что за ним кроется, другое дело. Когда из интереса рождается гипотеза, получается размышление, которое также не является иррациональным. На самом деле оно жизненно важно. Каждая из тех глубоко непредвиденных новых идей, из-за которых будущее становится непредсказуемым, начинается как размышление. А каждое размышление начинается с проблемы: проблемы, связанные с будущим, тоже могут выходить за горизонт предсказания, а у проблем есть решения.
Что касается понимания физического мира, мы находимся во многом в том же положении, что и Эратосфен, когда измерял Землю: он мог сделать это необыкновенно точно и достаточно много знал об определенных аспектах нашей планеты, гораздо больше, чем его предки всего за несколько веков до него. Он наверняка знал о таком понятии, как смена времен года в тех областях Земли, о которых у него не было никаких данных. Но он также знал, что большая часть из всего того, что есть вокруг, лежит далеко за пределами его теоретических знаний, а также его физической досягаемости.
Мы пока не можем измерить Вселенную так же точно, как Эратосфен измерил Землю. И мы тоже знаем, насколько мы невежественны. Например, из универсальности нам известно, что искусственный интеллект можно реализовать путем написания компьютерных программ, но мы понятия не имеем, как написать (или развить) ту самую, подходящую. Мы не знаем, что такое квалиа, не знаем, как устроено творческое мышление, несмотря на то, что внутри каждого из нас проявляются и квалиа, и творческое мышление. Мы уже несколько десятилетий знаем, что есть генетический код, но не имеем понятия, почему он позволяет делать то, что позволяет. Мы знаем, что обе глубочайшие, доминирующие в физике теории наверняка неверны. Нам известно, что люди представляют фундаментальную важность, но мы не знаем, есть ли среди этих людей мы: мы можем потерпеть неудачу или сдаться, и у начала бесконечности окажутся разумные существа, происходящие из других мест Вселенной. И так далее – для всех упомянутых мною проблем и для многих других.
Уилер как-то предложил выписать на бумаге и разложить по полу все уравнения, которые могут быть основными законами физики. А затем, писал он, мы
«…встанем на ноги, взглянем на все эти уравнения, одни из которых, возможно, более многообещающие, чем другие, поднимем руку в повелительном жесте и отдадим приказание: “Летите!” Ни одно из этих уравнений не обретет крыльев, не поднимется в воздух и не полетит. Тем не менее Вселенная “летит”».
Мы не знаем, почему она «летит». Чем отличаются те законы, которые воплотились в физической реальности, от тех, которые не воплотились? Какая разница между компьютерной симуляцией человека (которая из-за универсальности должна быть человеком) и записью этой симуляции (которая не может быть человеком)? Когда одновременно запущено две одинаковые симуляции, то наборов квалиа два или один? Нравственных ценностей в два раза больше или нет?