III. ВЛЮБЛЕННАЯ ДЕВСТВЕННИЦА
Секретным оружием ее дипломатии была девственность. Это условие, разумеется, является секретной деталью, в отношении которой историки не должны претендовать на уверенность; давайте будем так же доверчивы, как Рэйли, называющий колонию. Сесил, наблюдая за долгим флиртом Елизаветы с Лестером, испытывал некоторые мимолетные сомнения, но два испанских посла, не любившие позорить королеву, пришли к выводу, что это ее честь.20 Придворные сплетни, переданные Беном Джонсоном Драммонду из Хоторндена, гласили, что «на ней была мембрана, которая делала ее неспособной к мужчинам, хотя для своего удовольствия она перепробовала многих… Один французский хирург взялся разрезать ее, но страх не отпускал ее».21 «Народ, — пишет Кэмден в своих «Анналах» (1615), — проклинал Гюика, лекаря королевы, как отговорившего королеву от брака из-за каких-то препятствий и недостатков в ней».22 Однако парламент, неоднократно умоляя ее выйти замуж, предполагал, что она способна выносить ребенка. В этом отношении у большинства королевских особ Тюдоров что-то пошло не так: вероятно, несчастья Екатерины Арагонской при родах были вызваны сифилисом Генриха VIII; его сын Эдуард умер в юности от какой-то плохо описанной болезни; его дочь Мария горячо пыталась завести ребенка, но приняла водянку за беременность; а Елизавета, хотя и флиртовала, пока могла ходить, так и не решилась на брак. По ее словам, «я всегда этого боялась», и уже в 1559 году она заявила о своем намерении остаться девственницей.23 В 1566 году она пообещала парламенту: «Я выйду замуж, как только мне будет удобно… и я надеюсь иметь детей».24 Но в том же году, когда Сесил сообщил ей, что Мария Стюарт родила сына, Елизавета чуть не прослезилась и сказала: «Шотландская королева — мать прекрасного сына, а я всего лишь бесплодная скотина».25 На мгновение она открыла свое неизбывное горе — то, что она не может реализовать свою женскую сущность.
Политические последствия усугубили трагедию. Многие католические подданные считали ее бесплодие достойным наказанием за грехи отца и обещанием, что католичка Мария Стюарт унаследует корону. Но парламент и остальная протестантская Англия ужасались такой перспективе и убеждали ее найти себе пару. Она попыталась, но начала с того, что потеряла свое сердце из-за женатого мужчины. Лорд Роберт Дадли, высокий, красивый, опытный, учтивый, храбрый, был сыном того самого герцога Нортумберленда, который погиб на эшафоте за попытку лишить наследства Марию Тюдор и сделать королевой Джейн Грей. Дадли был женат на Эми Робсарт, но не жил с ней, и молва называла его беспринципным бабником. Он был с Елизаветой в Виндзоре, когда его жена упала с лестницы в Камнор-Холле и умерла от перелома шеи (1560). Испанский посол и другие подозревали его и королеву в организации этого неуклюжего аннулирования брака; подозрения были несправедливы,26 Но оно на некоторое время положило конец надеждам Дадли стать супругом Елизаветы. Когда она думала, что умирает (1562), она умоляла назначить его защитником королевства; она призналась, что давно любит его, но призвала Бога в свидетели того, что «ничего неприличного» между ними никогда не было.27 Два года спустя она предложила его шотландской королеве и сделала графом Лестера, чтобы усилить его очарование, но Мария не желала видеть в своей постели любовника соперницы. Елизавета утешила его монополиями и благоволила ему до самой смерти (1588).
Сесил воспринял этот роман с достойной враждебностью. Одно время он подумывал об отставке в знак протеста, поскольку его собственный план предусматривал брак, который укрепил бы Англию дружбой с каким-нибудь могущественным государством. В течение четверти века вокруг королевы плясала череда иностранных женихов. «Нас двенадцать послов, — писал один из них, — и все они соревнуются за руку ее величества; следующим приедет герцог Голштинский, как поклонник короля Дании. Герцог Финляндский, который приехал за своим братом, королем Швеции, угрожает убить человека императора, и королева боится, что они перережут друг другу горло в ее присутствии».28 Должно быть, она испытала некоторое удовлетворение, когда Филипп II, величайший правитель христианства, предложил ей свою руку (1559), но она отвергла этот способ превращения Англии в католическую зависимость от Испании. Она не торопилась отвечать на предложение Карла IX Французского, поскольку Франция тем временем держалась молодцом. Французский посол жаловался, что «мир был создан за шесть дней, а она потратила уже восемьдесят дней и все еще не определилась»; она искусно ответила, что мир «был создан более великим художником, чем она сама».29 Два года спустя она позволила английским агентам предложить ей выйти замуж за Карла, эрцгерцога Австрийского; но по настоянию Лейстера она отказалась от этого плана. Когда международная обстановка благоприятствовала покорности Франции (1570 год), герцогу Аленсонскому (сыну Анри II и Екатерины де Медичи) предложили подумать о том, чтобы стать шестнадцатилетним мужем тридцатисемилетней королевы; но переговоры сорвались из-за трех препятствий — католической веры герцога, его нежной молодости и носа с пятнами. Пять лет смягчили одно из этих препятствий, и Аленсон, теперь уже герцог Анжуйский, снова стал рассматриваться; его пригласили в Лондон, и еще пять лет Елизавета играла с ним и Францией. После последней вспышки (1581) эти пылкие ухаживания прекратились, и Анжу ушел с поля боя, размахивая в качестве трофея подвязкой королевы. Тем временем она не дала ему жениться на инфанте и тем самым объединить двух своих врагов — Францию и Испанию. Редко какая женщина извлекала столько пользы из бесплодия или столько удовольствия из девственности.