Соснов приказом здравотдела снова был назначен главным врачом Атабаевской больницы. Тогда он запретил жене работать: сказал, что на двоих им немного требуется, а здоровье у нее неважнецкое. Хоть и трудно было Полине Ивановне расстаться с привычной работой, но перечить не стала, решив, что теперь Алексею Петровичу нужно создавать условия дома.
Дальнейшая их жизнь пошла ровно: Алексей Петрович с утра уходил в больницу, Полина Ивановна оставалась одна в большой, наполненной тишиной квартире, неслышно передвигалась из комнаты в комнату, прибиралась, наводила порядок. В обед Алексей Петрович аккуратно, каждый раз в одно и то же время приходил на часок домой, Полина Ивановна кормила его немудреными обедами, потом он с полчасика отдыхал на диване и снова отправлялся к своим больным. О больничных делах он никогда почти не рассказывал. С годами оба они заметно погрузнели, Алексей Петрович все чаще стал проговариваться жене, что у него что-то неладно с ногами, и в конце концов где-то приобрел палочку, которая и стала его неизменным спутником. Как-то незаметно, исподволь волосы его один по одному засеребрились, а потом и вся голова подернулась светлым пеплом, словно от сгоревшей бересты. А знакомые, встретив старого врача на улице, ладят одно и то же: ты, Алексей Петрович, по-прежнему молод, годы тебя не берут вовсе. А он сердито отмахивается: пустое, чего там. Видите, с палкой хожу, земля к себе притягивает, а я от нее отпихиваюсь…
В день, после встречи с Илларионом Матвеевым, Алексей Петрович домой вернулся непривычно рано. Грузно шагнув через порог, прислонил свою палочку в уголок, разделся очень медленно, словно боясь растревожить какую-то невидимую рану на себе, и опустился на диван. На лице застыло безразлично-усталое выражение, время от времени он проводил ладонью по лицу, будто снимая паутину. Полина Ивановна украдкой бросала на него встревоженные взгляды, но ни о чем не спрашивала: если у Алексея Петровича какие-то неприятности, он сам без расспросов расскажет о них.
Алексей Петрович откинул голову на высокую спинку дивана, прикрыв веки, глухо, с расстановкой проговорил:
— Ну вот, Поленька, я и вернулся…
Голос мужа напугал Полину Ивановну. До ее сознания смысл его слов еще не успел дойти, но она уже сердцем испугалась самого его голоса.
— Алеша, что… что случилось? Ты заболел? Правда, Алеша?
Алексей Петрович неприметно покачал головой.
— Заболел? Вроде бы нет, все нормально… Хотя… вот тут, под сердцем что-то покалывает. Но это пустяки, пройдет. Просто я… перестал думать о нем, непозволительно забыл, что он все еще жив… Сегодня я его снова встретил. Вернее, он сам явился ко мне.
Полина Ивановна своей маленькой, сухой ладонью провела по его волосам, почему-то шепотом спросила:
— Алеша, я не поняла, кого ты встретил? Не сердись, но я не поняла…
Соснов взял ее маленькую руку в свою, легонько сжал.
— Не бойся, Поленька, пока ничего не случилось… Сегодня я встретил Матвеева. Ты помнишь его, Иллариона Матвеева?
Полина Ивановна закивала головой, печально проговорила:
— Да, да, Алеша, помню. Надолго он запомнился…
— Вот именно, Поленька. Представь себе, он снова здесь. Приехал в нашу больницу лечиться. Ко мне приехал, сам… Как он смел приехать ко мне? Или он совершенно утратил и стыд, и совесть? А может быть, я уж ничего не понимаю, и в жизни все не так, как я себе представляю?.. Ну вот, снова закололо…
Полина Ивановна тут же принесла ему теплый, бумазейный халат, мягко взбила подушку.
— Алеша, не надо об этом… Ты лучше ложись, отдохни. Не жалеешь себя на работе, вот и устал. Должно быть, и ноги снова болят? Приляг на часок, Алеша, отдохни. Только не на левый бок. Вот так…
Алексей Петрович покорно послушался жены, молча устроился на диване, попросив укрыть ноги чем-нибудь теплым. Полина Ивановна отдала ему свою пуховую шаль, сама присела к столу, придвинула лампу ближе и принялась вязать шерстяные носки. Из рукоделья теперь она занималась почти единственно этим, потому что Алексей Петрович последнее время все чаще и чаще с виноватым видом жаловался ей, что с ногами неладно и они у него постоянно мерзнут. В доме стояла чуткая тишина, от света лампы в спицах вспыхивали и тут же гасли крохотные молнии, а сама Полина Ивановна, не отрываясь от работы, время от времени беспокойно поглядывала в сторону дивана. Ей показалось, что Алексей Петрович уснул. Но вот из пальцев Полины Ивановны змейкой выскользнула спица и тоненько звенькнула об пол, и в ту же секунду трепетно вздрогнули веки Алексея Петровича, он открыл глаза. Оказывается, не спал…