— Температуру не измеряли? Пожалуйста, термометр…
— Что вы, у меня никогда не бывает повышенной температуры! Ах, голова прямо-таки раскалывается, мочи нет… Ощущение такое, будто стянули железным обручем. Невыносимо! Фаина Семеновна, вы должны себе представить, что это такое… Георгий Ильич совершенно безошибочно установил диагноз: у вас, говорит, Мария Васильевна, гипертония. Да, да, он выразился так: «Гипертония, то есть повышенное давление». Ах, Георгий Ильич такой милый человек, с ним всегда приятно поговорить. Это просто счастье, что в Атабаеве живет такой прекрасный специалист. Он вам нравится, Фаина Сергеевна? Право же, он исключительно внимателен, чуток с пациентами… Где-то я читала, что гипертония в настоящее время очень распространена, и в первую очередь — среди людей умственного труда. «Гипертония — болезнь избранных», — сказал Георгий Ильич. Я понимаю, он, конечно, пошутил, и тем не менее, я слышала, гипертония поражает главным образом писателей, артистов… Помните, недавно хоронили известного писателя, ах, не могу вспомнить фамилию… Само собой, об этом в газетах не пишут.
Занятая своим делом, Фаина перестала вслушиваться в слова Урванцевой. Она взяла руку женщины, с трудом отыскала пульс, вяло бившийся под толстым слоем жира. Затем по ее просьбе женщина расстегнула халат, обнажив неправдоподобно белую, пышную, без тени загара, грудь. У Фаины промелькнула неприязненная мысль, что Георгий Ильич, конечно, тоже прикасался руками к этой женщине, а Марья Васильевна при этом делала вид, что стесняется.
Нет, Мария Васильевна Урванцева оказалась совершенно здоровой. Просто-напросто, снедаемая скукой и бездельем, не обремененная семьей и домашними заботами, она нашла себе занятие: придумывала болезни, которых у нее отродясь не бывало. Детей она не нарожала — горестная пожизненная расплата за посещение гинекологического кабинета в пору бездумной молодости; муж получал приличную зарплату, которой на двоих хватало с лихвой; по хозяйству управлялась безропотная Марфа. Оставалось одно — укреплять себя и других в мысли, что она больна и невыносимо страдает. В этом она довольно преуспела: атабаевцы сочувствовали Урванцеву, шутка сказать — у человека жена не встает с постели.
— Фаина Степановна…
— Меня зовут Фаиной Ивановной! — не в силах больше сдерживать глухую неприязнь к этой женщине, резко оборвала Фаина.
— Ах, извините, Фаина Ивановна… от постоянных головных болей у меня такая ужасная память! Теперь вы тоже убедились в правильности диагноза Георгия Ильича?
Ее тон, не допускающий иного мнения, окончательно вывел Фаину из себя.
— Вы о гипертонии? Это заболевание наблюдается не только у артистов и писателей. Оно чаще всего поражает людей тучных, ожиревших! Вам следует больше двигаться, а не… пролеживать матрац!
Глаза у женщины округлились от изумления. По лицу ее пошли крупные пятна, подбородок задрожал, она закричала, задыхаясь от обиды:
— Вы мне… говорите такое? Да как вы смеете! Вы, вас ни на час нельзя оставлять в Атабаеве! Вы это мне… Завтра вас не будет в больнице, и вообще выпроводят из района! Боже мой, да что же это такое… Уходите, немедленно уходите, я не желаю вас больше видеть!..
Фаина дрожащими руками собрала свой инструмент, беспорядочно затолкала в сумку, с пылающим лицом обратилась к Урванцевой:
— Останусь или нет в районе — это не ваше дело! Вы привыкли смотреть на врача, как на собачку, исполняющую ваши капризы! Постыдитесь!..
Не помня себя, выбежала в коридор, в сенцах хлопнула дверью, слыша за собой истерический крик хозяйки дома. Черное страшилище встретило ее осатанелым рычанием, словно учуяв, что этот чужой человек обидел ее добрую хозяйку. Фаина в страхе метнулась к воротам, с бьющимся сердцем бросилась бежать, не узнавая встречных людей.
Тома сидела в своей комнатке, проверяла тетради с классными сочинениями. Между делом она поминутно тянулась к огромной морковке, лежащей близко на столе, с громким хрустом откусывала и снова откладывала. Тома была сердита на Файку: видите ли, ускакала куда-то и даже записочку не оставила. Ну, конечно, потом будет оправдываться, что привезли тяжелобольного, и ей нельзя было не идти в больницу. А на самом деле она там со своим поклонником, с этим хирургом с тонкими, холодными пальцами. Ну, погоди, Файка, вернешься!.. Ну вот, у Пети снова уйма ошибок. Трудно ему: год назад похоронили отца, осталось их у матери шестеро, мал мала меньше. А Петя старательный, только по русскому никак не может подтянуться. Все-таки не родной язык. Во что бы то ни стало надо добиться, чтобы родительский комитет выделил Пете Бикманову денег на пальто и ботинки. А морковка такая сочная. Ну, Файка, держись, устрою тебе веселый вечер!..