Кто-то торопливо взбежал на крыльцо, стукнула дверь, послышались шаги в соседней комнате, потом все затихло.
— Файка, ты?
Молчание. За стеной тишина.
— Бесстыдница, Файка! Небось скажешь, опять срочный вызов? Так и поверила, жди!
За стеной не отвечали. Тогда Тома, воинственно сжав в руке огрызок моркови, решительно направилась в Файкину комнату. Но то, что она увидела там, сразу охладило ее пыл. Фаина лежала ничком на своей койке, уткнув лицо в подушку, плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий. Тома встревоженно бросилась к ней.
— Файка, что с тобой? Тебя обидели? Да перестань ты, расскажи толком… Файка же!
Она растормошила-таки плачущую подругу. Фаина встала с койки, все еще продолжая всхлипывать, принялась протирать опухшие глаза носовым платочком. Тома терпеливо выслушала ее сбивчивый рассказ, то и дело прерываемый горестными всхлипами и вздохами. Под конец Тома решительно заявила, что из-за такого пустяка не стоило расстраиваться и что вообще ей, Фаине, надо плюнуть на это дело.
— Да, плюнь ты, и дело с концом! Подумаешь, мировое событие!
Однако Фаина никак не могла успокоиться, все это представлялось ей вовсе не таким пустяковым делом, как думала Тома.
— О-ох, Томка, ты даже не можешь себе представить, Как мне было обидно! Развалилась в постели, точно княгиня какая, смотреть противно… А если она такая больная, почему не идет в больницу? Люди, вон, за многие километры пешком идут… Привыкли смотреть на врачей; как на собачек: свистни, и она тут же прибежит. Разве это не обидно? Только и видят, что белый халат, а о живом человеке не подумают! О-ох, Томка, да я лучше целую неделю подряд согласна дежурить в больнице, чем ходить на такие вызовы! Нахалка она, вот кто!..
Томка обняла подругу за плечи, усадила на койку, сама села рядом, принялась успокаивать сочувствующе-насмешливым тоном:
— Ай-яй-яй, злые люди обидели мою бедную цыпочку… Что же нам теперь делать, куда податься? Мы хорошие, мы добренькие, а вокруг полно нехороших людей, ах, ах… Не стало на свете добрых людей, кто же теперь будет угощать нас медом? Бедная моя цыпочка…
Тогда до Фаины дошло, что Томка просто-напросто смеется над ней, не желая понять ее состояния. Рывком высвободилась из Томкиных объятий, обидчиво отстранилась:
— Перестань, Томка! Ты злая, холодная, ты никого не любишь! Я подарков не прошу, сама об этом знаешь! И как тебе не стыдно говорить такое?
Тома вскочила на ноги, сердито блеснула на Фаину стеклами очков. Потрясая сжатыми кулачками, напустилась на подругу.
— Замолчи, Файка, сию же минуту замолчи! Погляди на себя в зеркало: распустила крылышки, точно мокрая курица! Можно подумать, что эта Урванцева застила ей весь свет в окошечке, темным-темно, и людей не стало. Хо, сильнее кошки зверя нет! Дурочка ты, Фаина, вот кто, сердись не сердись… Подумай сама, ну кто она, эта твоя Урванцева? Просто лужа на дороге, которую надо обойти. А лучше всего перешагнуть! Ты такая фантазерка, ужас подумать, всех, всех без исключения представляешь себе чуть ли не ангелочками. Бросаешься в крайности: то у тебя все люди добрые, хорошие, а то вдруг одни урванихи. Чушь какая… У меня дела куда хуже твоих: порвались последние капроновые чулочки. А попробуй в Атабаеве купить новые чулки, днем с огнем не сыщешь. Вот напишу в газету фельетон на этих потребсоюзовских горе-купцов, будут знать. Если я живу в сельской местности, то по их милости должна щеголять в самовязаных полосатых чулках?
Продолжая вести с атабаевскими торговцами яростный односторонний разговор, Тома скрылась в своей половине, вскоре вышла одетая.
— Прошу прощения, Фаина Ивановна, я вынуждена оставить ваше веселое общество: спешу на заседание нашей школьной ООН; то бишь, как сказал бы небезызвестный молодой хирург, на педсовет. Буду не раньше десяти, так что не скучайте. Ауфвидерзеен!
— Ох, Томка, Томка, проколоть бы шприцем твой несчастный язычок!
Они взглянули друг на дружку, Фаина вымученно улыбнулась, а Тома, направляясь к двери, полушутливо погрозила пальцем:
— Смотри, больше не пищать! А я пошла. Да, между прочим, если хочешь покушать, глазунья на подоконнике. А лучше всего довари свой борщ!
Нет, эта Томка со своим языком невыносима: и тут нашла, чем уколоть. Педичка разнесчастная!