Выбрать главу

— Где поедем? Если прямиком, там крутой подъем, а если в объезд, то лишних километров пять…

Фаина с каким-то озорным вызовом ответила:

— А поедем по прямушке, Заки! Авось проскочим этот твой подъемник! Мы ведь счастливые, нам повезет, вот увидишь.

Проехали еще с километр, потом начался подъем. Дорога здесь оказалась глинистой, машина забуксовала. Фаина порывалась выйти из кабины, но Заки невесело усмехнулся:

— Сидите, чего там. Порожняя машина пуще буксует.

С большим трудом Заки дотянул машину до половины подъема, но тут задние колеса в какой-то миг забросило в полуметровую промоину, «газик» скособочился и окончательно застрял.

— Приехали… На дифер села, теперь хана… — мрачно проговорил Заки и про себя добавил крепкое слово. Он выключил мотор, сразу стало слышно, как по брезентовой крыше шуршит дождь. Фаина с испугом покосилась на притихшего Георгия Ильича и осторожно высвободила руку из его ладоней, а Георгий Ильич словно и не заметил этого.

Под дождем, хлюпая по жирной грязи, Фаина старалась хоть чем-то помочь шоферу. Упершись измазанными в глине руками в холодное, мокрое железо, она вместе с Заки силилась раскачать машину. Видя их напрасные усилия, Георгий Ильич тоже вышел из машины, постоял, зябко горбясь, недовольно пробормотал:

— Не зная броду, полезли в воду… Не первый год за рулем, пора бы знать дорогу. — Это он в адрес Заки. А потом, явно имея в виду Фаину: — В таких случаях на авось не полагаются… Ч-черт, дернуло меня поехать!

Он с сожалением посмотрел на свои облепленные глиной ботинки, недовольно скривил лицо и снова полез в машину.

Незаметно стемнело. Дождь ненадолго перестал, но тут же снова несмело зашуршал по брезенту. Заки со злостью ткнул носком сапога в тугую резину колеса, выругался в сердцах:

— А, мать-телега, отец-колесо, ведь знал, что тут паршивое место! Вот и загорай теперь! Пойду, может, встречу кого…

Он отрешенно махнул рукой и захлюпал по грязи в гору, в сторону Тургая. Фаина постояла некоторое время, затем открыла дверцу и протиснулась в машину, сиротливо сжалась в углу. Георгий Ильич молчал, теперь уже не дотрагивался до ее руки. Вокруг машины было пустынно, темно, еле слышно шуршал по брезенту дождь, будто кто-то невидимый шаркал над головой в мягких тапочках. Фаина про себя кляла и ругала свою оплошность: «Ой, и зачем только сказала, чтобы ехать по прямушке! Теперь давно бы были уже на месте. И что там подумает о нас больной? Ждет, поди, не дождется… Была б одна — еще ничего, а тут из-за меня другие мучаются. И Георгий рассердился, молчит и даже не смотрит…»

Словно угадав ее мысли, Георгий Ильич зашевелился, вытянул из кармана папироску, чиркнул спичкой. На мгновение в машине стало светло. Но спичка быстро догорела, и снова все погрузилось в мрак, казалось, темнота вокруг стала непроглядней прежнего.

Георгий Ильич заговорил злым, охрипшим голосом:

— Так и будем сидеть до утра? Угораздило по такой мерзкой дороге тащиться к дьяволу в болото! Не понимаю, какая была в этом необходимость? Ну да, ну да: наш главный врач, как всегда, желает прослыть великим человеколюбцем. Гуманитарий из несчастной районной больнички!.. Скажите, пожалуйста, чрезвычайный случай: где-то занемог колхозный пастух или как там… передовой тракторист! Великий рядовой, так сказать, осознавший себя винтик, мда… Мне в высшей степени наплевать на него, слышите? И уверен, что и тебя он также мало интересует, не так ли? Меня бесит мысль о том, что все привыкли видеть в нас, медиках, каких-то бессловесных рабов общества, чуть что — и в крик: вы должны, вы не имеете права, вас обязывает высокое звание! Боже мой, даже белый халат — уже не просто халат, а обязывающая профодежда!.. Уверен, что этот больной даже не догадается поинтересоваться, как добрались к нему врачи. Это, видите ли, его не касается, потому что врачи должны, обязаны при любых обстоятельствах лечить его величество! О, черт!..

Что-то хрустнуло в руке Георгия Ильича, точно каблуком наступили на яичную скорлупу. Фаина машинально отметила про себя: это он раздавил спичечный коробок. Ой, что же она натворила, заставила Георгия так волноваться, переживать! Дура она, дура, что посоветовала шоферу ехать то прямой дороге! Хотела как лучше, а на деле вон как обернулось. И Заки куда-то пропал, долго где-то ходит, уже и ноги холодком прохватывает…

Георгий Ильич заговорил снова, голос его теперь звучал мягче: он хотел, чтобы его поняли правильно.

— Фаина, почему ты молчишь? И до каких пор ты намерена сидеть в этой проклятой железной коробке? Я предлагаю добраться до ближней деревни, она неподалеку, километра полтора. Для чего это бессмысленное геройство? Ради совершенно незнакомого человека мы потеряем свое здоровье! Я уже весь продрог, наверняка пневмония обеспечена… Фаина? Ты меня слушаешь? Идем в ту деревню, все равно нам сегодня до того чертова Тургая не добраться! К чему эта дурацкая жертвенность? Уж если жертвовать, то прежде надо знать, ради кого и для чего!