Перед взорами тридцати двух мальчишек и девчонок поднимается, растет ввысь и вширь, шумит садами, дымит трубами новое, невиданное, и все равно такое близкое и достижимое Атабаево. Черноголовый, шустрый мальчонка за последней партой, пересаженный туда учительницей за излишнюю бойкость и неуживчивость с соседями, после долгих и беспокойных размышлений решительно вывел на истерзанной страничке: «К тому времени поблизости от Атабаева начнется строительство космического аэродрома, так как с теперешнего могут взлетать только двукрылые пассажирские самолеты, да и то в хорошую погоду…»
Шумит, бурлит, растет в ребячьем воображении новое, удивительно красивое и веселое Атабаево, а в это время Тамара Васильевна, по привычке неслышно ступая, молча обходит ряды парт, заглядывая из-за плеч ребят в тетрадки. Голова у нее тоже занята думами, заботами, только у нее свои, учительские. Сегодня, например, после уроков надо собрать хоровой кружок, провести перед праздниками последнюю, генеральную репетицию: после торжественного заседания в районном клубе школа даст большой концерт. Затем нужно подготовить лекцию для родителей… Говорят, привезли новый фильм, в газетах хвалили, надо выкроить время… Не забыть забежать в мастерскую промартели — давно отнесла материал на пальто, обещали сшить к праздникам… И еще дело, тоже немаловажное — зайти к родителям того вертоголового Славки, что сидит за последней партой. Почему-то стал хуже учиться, невнимателен, задирист. Может, дома у них какие-то нелады? Ой, надо же, сколько навалилось дел всяких!..
Хирург Атабаевской больницы Георгий Ильич Световидов мог похвалиться перед самим собой своей аккуратностью: каждое утро ровно без десяти минут в девять он выходил из своей квартиры. До больницы рукой подать, привычным шагом ровно пять минут. На крыльце Георгий Ильич, как всегда, закуривает папиросу, придирчиво оглядывает и без того тщательно начищенные ботинки. Взял за правило вычитанное где-то: «Вам простят слегка помятый костюм, но нечищенные ботинки — не дай бог!» Не каждому дано понять это. Георгий Ильич был уверен, что ему-то, во всяком случае, дано.
В большой двухкомнатной квартире Световидов жил вдвоем с теткой, старшей сестрой своей умершей матери. Еще девчонкой тетку Мавру сильно обидела судьба: на молотьбе из-под барабана молотилки пулей вылетела горошина и угодила в правый глаз Мавры. Водили ее по знахаркам-шептуньям, водили и по фельдшерам, но то ли поздно хватились, то ли бабки-знахарки окончательно попортили глаз, но Мавра осталась кривой на всю жизнь, через это не смогла сыскать себе жениха, отвековала бобылкой. Пожив некоторое время в Атабаеве, Георгий Ильич вспомнил о горемыке-тетке и позвал к себе: удачно решил проблему насчет кухни, стирки, уборки. Персонал же больницы, да и многие атабаевцы увидели в этом другое: новый врач хоть и молодой, а сердобольный, пригрел на старости лет бесприютную тетушку. Злосчастная жизнь сделала тетушку пугливой, бессловесной, испуганной мышкой жалась она в кухоньке, никогда не заговаривала первой. Было не понять, то ли по характеру своему, то ли сильно стеснялась своего ученого племянника. Георгия Ильича она обстирывала сверх всякой меры старательно и тщательно, а о ботинках и говорить нечего: можно было подумать, что в своем рвении она облизывает их языком… Что же касается варки и стирки, то тут старая Мавра изо дня в день готовила одно и то же, сызмальства привычное: суп с картошкой, каша, горошница и снова суп… Ничего другого она не знала, да и не от кого было перенять кухарское мастерство. И всякий раз, усаживаясь за стол, Георгий Ильич недовольно морщился: порядком надоела однообразность тетушкиной стряпни. Мирился до поры, да и выхода другого не видел: кому охота на дню по три раза тащиться в столовую, да в такую даль, а там очередь, от проезжих шоферов воняет бензином…
Временами, глядя на безрадостное меню тетки Мавры, Георгий Ильич ловил себя на мысли о супружестве. Однако трезво порассудив, он решительно откладывал эту мысль на неопределенное будущее. Рассуждения его развивались примерно следующим образом: и возраст, и неустроенность личной жизни настоятельно толкают на обзаведение своей семьей. Но пугало и удерживало все то, что неизбежно связано с семейной жизнью: ребенок, грязные пеленки, ответственность за близких, вынужденный отказ от какой-то части давних привычек и так далее. Но самой главной и основной причиной против скорой женитьбы служило то, что Георгий Ильич считал нужным прежде всего прочно и надежно устроиться в жизни. Настоящее же покамест никоим образом не устраивало его: положение второго хирурга вынуждало подчиняться, подчас кривить душой и делать то, чего он ни за что не делал бы, доведись ему в тот момент быть главным врачом. И вообще в этом мире, по глубокому убеждению Георгия Ильича, необходимо рассчитывать лишь на собственные силы, стараться устроиться как можно прочнее. Как говорят, судьба человека висит на его шее. Укуси соседа, пока он спит, иначе проснется и укусит тебя. Грубо? Зато верно. Что же касается лозунгов вроде того, что «человек человеку — друг, товарищ и брат», то это, по мнению Световидова, рекламируется лишь для широкой публики. Звучит красиво, благородно, гуманно. Главное в этом мире — расчистить себе место под солнцем. Хорошее место никто не поднесет на золотом блюдечке с голубой каймой. Надо рассчитывать лишь на собственные силы. Всякий умен, но только кто раньше, а кто позже. Георгий Ильич не хотел быть в числе запоздавших. Судя по тому, как складывалась обстановка в больнице, задуманная и обдуманная им комбинация близилась к желаемой развязке. Рокировка, затем ход конем… Вот тогда можно будет всерьез и основательно подумать о семейном устройстве. За человека с весом и прочным служебным положением ухватится любая девушка или женщина. Фаина? М-м, она, пожалуй, не совсем подходит для него. Вернее, далеко не подходит. Мезальянс, то бишь неравный брак. Она, как бы точнее выразиться… чересчур простовата, наивна, верит всему и всем. Слишком открытая, до смешного доверчивая. Действительность сурова, порой безжалостна, в такой борьбе неуместно играть с открытыми картами. Есть печальная необходимость всегда иметь прозапас при себе несколько масок, то есть уметь делать при плохой игре хорошую мину, и наоборот. Иначе тебя ждет жестокий проигрыш. Это ясно, как дважды два. У Фаины нет таких способностей, она однозначна, то бишь у нее нет запасных масок. Нелегко придется ей, бедняжке, в этой суровой жизни. Она вся выкладывается на работе, словно один человек может что-либо изменить. Смешно. Умный писатель Хемингуэй неспроста заметил, что человек один ни черта не может… Предположим на минуту, что он, Георгий Ильич, женится на Фаине. Разумеется, она будет любить его, будет беззаветно ему предана, как жена Одиссея, будет послушна и станет ловить каждое его слово. Все это так. Но Фаина так наивна (смешно, даже в рифму подумалось), санта симплицитас, то бишь святая простота. С ней ему будет скучно. Спору нет, свое врачебное дело она знает довольно основательно, она добросовестна на работе, однако Георгию Ильичу нужен не врач, а жена, хозяйка и подруга, умеющая понять его с полуслова. Фаина же создана не для него. Слишком очевиден разрыв в их развитии, если не бояться этого слова — в их интеллекте. Да, как ни жаль, вариант с Фаиной отпадает. Между прочим, их взаимоотношения зашли нежелательно далеко, пора закруглять это дело, как говорят летчики, лечь в глубокий вираж и уйти своим курсом. Девочка в самом деле уверовала в любовь с его стороны и, кажется, возлагает на него надежды. Пора бы ей самой догадаться, что хватит, поиграли в любовь, и ладно. Нельзя же, в самом деле, впрячь в одну упряжку коня и трепетную лань. Теперь ей и самой время подыскать себе подходящего человека, подумать о замужестве. Она уже не самой первой молодости, и благо, через Георгия Ильича вкусила от любви… Следует как-то помягче, без нажима, но в то же время бескомпромиссно дать ей понять, что игра слишком затянулась и перестала быть интересной. Во всяком случае, одна из сторон устала и уходит с поля, глубоко извиняясь перед другой. Хм, до каких лет можно оставаться столь наивной? М-да, дела, дела…