— Чувствуешь? — Рей ухватила за руку вышедшего вслед за ней Бена. Услышала, как он тоже глубоко вдохнул.
— Что? — спросил он тихо, после паузы.
— Жизнь… — Рей обернулась к нему, даже не сразу осознав, что улыбается сквозь слезы. Повинуясь порыву, обняла его, оставляя мокрые пятна на кофте. — Разве она не прекрасна?
По тому, как он странно напрягся, Рей поняла, что перегнула палку. Ей стало стыдно за свою слабость, и она отстранилась, заговорив деловито:
— Пойдём в парк. Там продают кофе и булочки, а ещё, — она подняла на него глаза, — там каждое утро играет музыкант. — Рей улыбнулась. — Я его хорошо знаю и попрошу сыграть для тебя несколько моих любимых песен.
Бен только неловко кивнул в ответ, и не выпуская её руки, последовал за ней через дорогу.
Дико заросший мужчина в неряшливой одежде, что непрестанно курил, практически не вынимая сигареты изо рта, оказался на месте. И сейчас он, как всегда дымил, распространяя вокруг себя пахучее облако, — секретный сорт табака, отвечал он с гордостью, каждый раз, когда Рей спрашивала, что он такое курит. При этом он ещё как-то умудрялся петь и играть на гитаре, которая, судя по её внешнему виду была едва ли не старше его самого. Он сидел на своём любимом месте, на поломанной лавочке в самом малолюдном месте парка. Рей каждый раз спрашивала, почему бы ему не перебраться на более людную аллею, а ещё лучше — поближе к центру города, но Люк, — так звали музыканта, — только отмахивался, мол те, кому нужно его услышать, услышат.
Закупив кофе и целый пакет горячих ароматных булочек, Рей с Беном добрались до него как раз, когда он заканчивал хриплый припев одной из песен, которую Рей в его исполнении слышала буквально пару раз:
… Love and peace!
Люди могут, конечно, спастись от падения вниз.
И он шел рассказать им о том, как им можно спастись.
Рассказал.
И напуган был всем этим весь этот зрительный зал.
И слова его долго летели сквозь этот базар
В пустоту.
Он шел к людям, он нес им надежду, любовь, красоту.
Люди взяли его и гвоздями прибили к кресту.
Рей вздрогнула и украдкой глянула на Бена: это было совсем не то, что он должен был услышать, по её мнению. Но Бен слушал внимательно, чуть хмурясь. Рей поспешно отвернулась и окликнула Люка, хотя до этого ни разу не позволялся себе перебить его.
— Хей, Люк, как сам!
Она подхватила из рук Бена пакет с булками и, вытащив парочку, положила его на лавочку рядом с музыкантом.
— Хей, Рей!
Люк перестал играть, — к большому облегчению Рей, и оглядел с ног до головы сначала её, а потом Бена, задержавшись на нем пронзительным взглядом удивительно ясных, для его возраста глаз.
— Разжилась едой и мужчиной, как я вижу, — прошамкал, отдавая должное свежей утренней выпечке. Рей промолчала, и отдала ему свой кофе, надеясь, что дальнейшее задабривание выведет разговор к той точке, когда она сможет попросить его сыграть. Но Люк молча жевал и прихлебывал кофе, по прежнему буравя Бена нечитаемым взглядом. Тот отвечал ему тем же, замерев, будто статуя.
Рей могла поклясться, что между ними происходил какой-то беззвучный разговор, и хотела было уже прервать эти напряжённые гляделки, когда Люк громко фыркнул, отставил кофе и неизвестно откуда выудив очередную самокрутку, ловко её подкурил. Затянулся, зажмурившись, и зажав её в углу рта, запел с того самого места, на котором Рей его прервала.
Каждый раз,
Когда сходятся звезды, сойдя со своих звездных трасс,
Все становится ясно без всех этих жестов и фраз.
Каждый раз,
Когда кровь на ладонях и падают слезы из глаз,
Очень больно смотреть, если кто-то страдает за нас
Рей ухватила Бена за руку, намереваясь утащить его подальше: по-жизни-странный-Люк, похоже был сегодня «в ударе», но внезапно набежавшая толпа китайских туристов с фотоаппаратами, стихийно оттеснила их туда, где ухоженная часть парка заканчивалась и начинался практически лес: городской план реконструкции парковых комплексов угодил на пересмотр ещё год назад, и этот островок дикой растительности посреди города так и остался не причесанным.
Они, не сговариваясь, повернули на едва заметную, давно нехоженую дорожку, что вела вглубь заросшей части парка. Не лучшее место, вообще-то. Там собирались любители прибухнуть и закинуться, заглядывали те, кто не хотел платить за общественный туалет. Но чем дальше они заходили, тем меньше вокруг попадалось следов жизнедеятельности человека: казалось, они выбрались в совершенно дикое место. Рей понуро жевала проталкивая пищу кофе: Бен молча отдал ей свою долю и теперь шёл мрачный, целиком погруженный в свои мысли. Внезапно, он остановился и повернулся к ней.
— Тот старик. О чем он пел? — Спросил требовательно. Рей поперхнулась. Но взглянув на него, поняла, что от разговора ей не уйти. Допила кофе, смяла стаканчик, засунув его в карман. Несколько раз вздохнула, примеряясь к теме. Бен все это время смотрел на неё неотрывно.
— Ты, ведь, знаком с понятием религии, — глянула на него, но не увидев мгновенного отклика, стала перечислять схожие понятия, — веры, поклонения… — взмахнула рукой нетерпеливо. — Да тебе же и самому люди поклонялись! — он, наконец, медленно кивнул, но Рей показалось, что он и с первого раза понял, просто думал о своём. Она походила взад-вперёд немного, повздыхала, и продолжила. — Одна из самых распространённых религий на Земле говорит о том, что существует некая абсолютная сущность, которая сотворила этот мир. — Вздохнула, глянула на него украдкой, но он лишь сосредоточенно слушал. — Эту сущность люди называют Богом. — Дальше было сложно, поэтому Рей немного помолчала. — Люди верят, что Бог создал это все, и самих людей тоже. Но люди оказались слабыми, подвержеными порокам. И Богу не нравилось это их несовершенство. На заре существования он пытался научить их, наказать даже, насылая всяческие казни, уничтожая огромное количество людей в назидание. — Рей сглотнула, вспоминая ветхозаветные истории. — Но люди не понимали. Жизнь человека коротка, а память даже о самых страшных наказаниях стиралась в веках и люди продолжали творить зло. — Она перевела дух, подошла к ближайшему дереву, и принялась поглаживать кору, так было спокойней. — Бог перестал понимать людей. Они стали чужды ему: казалось, что прекрасное творение превратилось в уродливую заразу, которую нужно уничтожить. Но Бог решил самолично понять, где скрывался тот момент, когда все шло не так: ведь его люди не рождаются убийцами, насильниками, ворами… — Рей почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы: этот разговор вынимал все её силы без остатка. Она никогда не делилась ни с кем своими философскими обобщениями, и, как оказалось, так выворачивать душу — ох, как не легко. Она зажмурилась и выдала последнее предложение практически скороговоркой, на выдохе. — Бог отделил часть своей сущности и воплотил её в человеке. Про него песня.
Бен долго молчал. Но потом все же, видимо, решил уточнить.
— Этот человек, часть сущности, которую вы зовёте Богом, рассказал, что существует способ избежать уничтожения вашего мира, а вы его за это убили? — Рей молча кивнула, не в силах поднять на него глаза. Это вопрос будто бы подводил черту под смыслом существования человечества. Бен молчал, и так тягостно было ей это молчание, что внезапно, она нашла, что добавить.
— Он позволил людям сделать это, Бен. — Она встретилась с ним взглядом. — Он мог уничтожить своих мучителей, ты сам понимаешь. Даже в человеческой форме он был силён. — Она попыталась вспомнить и перечислить чудеса, но мысли скакали, как бешеные, в голове вертелось только что-то про рыбу и хождение по воде. Она бросила эту затею, понимая, что этим ей его не впечатлить, и уже почти в отчаянии выпалила. — Он умер за людей, пожертвовав собой, потому что посчитал их достойными.