Парень начал потихоньку снимать плащ, с опаской поглядывая на нож. Стоявшие вплотную с ним ребята поменьше даже затряслись от страха.
– Деньги есть? – спросил у них Кравец и, не дожидаясь ответа, сразу стал хлопать их по карманам.
– Н-нет, – заикнувшись, ответил один из них и, поставив на землю сумку, сам вывернул карманы брюк. – Мы билеты уже взяли домой.
Не найдя ничего у них в карманах, Кравец погрустнел. Ничего приличного для себя на этих парнях никто из них не видел.
– Это ж не школьные костюмы, Эдя, – сказал ему Витала, с довольным видом одевая на себя плащ. – Там внутренние карманы есть.
Кравец, которого Витала назвал как обычно не его именем, спохватился и полез к ним во внутренние карманы пиджаков. Тот, что до этого был в плаще, тоже вдруг опомнился и сказал, показывая на грудь Виталы:
– Там во внутреннем кармане билеты наши.
– Билеты? Билеты отдадим, мы же не бандиты, – довольным голосом ответил Витала и полез во внутренний карман. Плаща у него не было ещё никогда, и, увидев аккуратный внутренний карман, он ещё больше обрадовался. Достав билеты на автобус и трёхрублёвую бумажку, он протянул всё высокому, который стал зябко потирать рукава рубашки.
– Ничё-ничё, щас автобус уже будет. Я вон в футболке стою и ничё, – подбодрил его Витала. Но как только тот взял из его рук билеты и трёшник, Кравец выхватил их у него и забрал деньги, протянув обратно только билеты. Витала укоризненно посмотрел на него, но ничего не сказал, поскольку Кравец ничего не нашёл и в карманах пиджаков двоих других.
– По-моему, плащ с трикухой и кроссами не канают, – критически оглядывая Виталу, произнёс Лёс. – Надо туфли и штаны, как у него.
Витала посмотрел на брюки и туфли парня, который был почти одного роста с ним, и наверняка всё подходило по размеру. Снять всё это с него означало, что придётся отдать ему взамен фирменное адидасовское трико, олимпийка от которого лежала в общаге у Вики, и кроссовки той же фирмы, которые так удачно снял недавно под свой трёхполосный костюм. Но в этот момент Витала опять вспомнил, как солидно выглядел этот парень со стороны и не задумываясь стал развязывать шнурки на кроссовках, уверенно сказав парню.
– Давай переодеваться.
Высокий как-то странно посмотрел на него, и оглянувшись на дорогу к закусочной, стал расстёгивать брюки.
– Ты чё, гонишь, что ли, Витала?! – от неожиданности Лёс даже назвал его по имени. – На х…й оно тебе надо?!
Витала посмотрел на него и вдруг натянул трико обратно, но не потому, что передумал, просто вспомнил, что в кармане лежат деньги. Пачка после расчёта с Толяном и его друзьями заметно похудела, но всё равно была очень приличной, и доставать её при друзьях не хотелось. Высокий посмотрел на одежду Виталы с сожалением и стал нехотя застёгивать брюки.
– Во-от, – одобрительно кивнул Лёс. – Ты такой костюм щас не то что не снимешь больше нигде, за деньги даже х…й купишь…
Но Витала уже не думал об этом. Перед глазами стояла картинка, как он идёт по улице в кожаном плаще, кожаных туфлях и отутюженных брюках. Спортивных костюмов у него было несколько, так же, как и кроссовок. Фирмы «Адидас», правда, у него больше ничего не было. Но в спортивных костюмах и кроссовках он ходил, сколько себя помнил, а вот так солидно не одевался ещё никогда.
– Люди просто ходят, неудобно, – кивнул он на пустую дорожку к закусочной и, взяв высокого за рукав рубашки, овёл его в сторону курилки.
– Вот ты, в натуре, гонишь! – сказал ему вслед Лёс и, идя, что он не реагирует, повернулся к Кравцу и Хромому, ачая головой. – Вот он гонит, я ох…еваю…
Рынок уже ожил. Людей по нему в воскресенье ходило столько, что Кравцу с Лёсом приходилось иногда и потолкаться, чтобы пройти. Они не стали подходить к торговке сладким рисом, стоявшей прямо на входе, и шли дальше. Возле ворот было такое интенсивное движение, что они просто побоялись привлекать к себе внимание. И так вчера покуралесили на других воротах.
Витала шёл в нескольких шагах позади них. Одевшись в такую одежду, он даже почувствовал вдруг какую-то внутреннюю уверенность в себе. Ему даже самому казалось, что он уже взрослый. Он смотрел на Кравца с Лёсом, которым, в отличие от него, уже исполнилось по восемнадцать лет, как на малолеток гораздо младше себя.
Проходя мимо продавцов, возле которых уже прошли пацаны, Витала внимательно смотрел на их лица. Половина из них, конечно, не обращали на парней никакого внимания, потому что были заняты своими покупателями. Но другие их видели, и некоторые даже провожали взглядом, правда, недолго. И не мог не радовать тот факт, что никто никуда не бежал и даже не перекидывался с соседями фразами типа «вон, смотри, тот который вчера варёнки хотел украсть», как предполагал Витала. Но когда они подошли к тому месту, где стоял тот самый продавец варёнок, ситуация изменилась. Лёс с Кравцом шли, не обращая на него внимания, как сказал Витала, просто нагло поглядывали из стороны в сторону. Заметив их, продавец так напрягся и втянул шею, что казалось, будто он сам боится быть узнанным. Витала не сразу заметил, что точно так же смотрела на них и его соседка, которая наверняка тоже узнала Лёса. Он увидел её испуганный взгляд на них только тогда, когда пацаны прошли мимо их лотков и тот парень-продавец, который вчера был таким смелым и дерзким, нагнулся к ней поближе и что-то стал говорить ей, кивая на Лёса с Кравцом. Они провожали их взглядом до тех пор, пока пацаны не скрылись из виду за поворотом на другой ряд. Витала даже остановился возле соседнего лотка, делая вид, что рассматривает товар, а сам с усмешкой наблюдал за этими продавцами варёнок. Они тоже никуда не побежали, чего он больше всего опасался. Хотя прессанули вчера именно его соседа, который за него заступился. Витала посмотрел по сторонам в поисках того, которого избили. Он не помнил его в лицо, но не видел ни одного побитого вокруг. Зато в ряду лотков напротив зияло пустотой одно единственное пустое торговое место, которое именно этой своей пустотой и бросалось в глаза.