— Виктор! — прикрикнула на него брюнетка. — Ты вообще, что несешь?! Разве так можно?!
— Извините его. — Она повернулась ко мне. — Он не понимает, что говорит.
— Что хочу, то и несу. Разве я лгу? — Он вопросительно посмотрел на меня.
Мне вдруг стало очень обидно, а после в душе поднялась какая-то непонятная злость. Никогда такого раньше не ощущал. Видимо, это почувствовали мои новые знакомые, так как в воздухе повисло напряжение. Парень слегка побледнел.
— Нет, ты прав, — процедил я. — Пытались уничтожить, но не уничтожили. Как видишь, я выжил. А насчет слабака… могу прямо сейчас доказать обратное.
— Так, мальчики. — В разговор вмешалась молчавшая весь разговор блондинка. — Думаю, мы действительно слишком далеко зашли. Виктор, извинись! — В ее голосе зазвучали стальные нотки, и сразу стало понятно, кто в этой троице главный.
— Приношу вам свои извинения, — неохотно буркнул парень, и в этот момент дверь комнаты номер 102 открылась. Оттуда выглянул пожилой человек с усталым лицом.
— Трубецкие, заходите, — произнес он.
Уходя, брюнетка мне подмигнула, остальные лишь кивнули. Правда, в глазах Виктора я увидел злобу. Похоже, заработал себе врага на ровном месте. Да ладно, одним больше, одним меньше… Угрызений совести или сожаления я совершенно не чувствовал.
Пятнадцать минут я провел, разглядывая картины, висевшие на стенах. В основном они изображали разнообразные батальные сцены побед имперской армии, но нарисованы были настолько мастерски, что любоваться ими, казалось, можно было бесконечно. Но вот открылась дверь, и из нее вышли Трубецкие. Блондинка и парень прошли мимо меня, демонстративно не заметив, брюнетка же задержалась.
— Еще раз простите, Веромир, — попросила она меня. — Не держите на него зла.
— Да не держу я, — пожал плечами. — Вот он держит.
— Он на многих его держит, — улыбнулась она какой-то открытой улыбкой. — Надеюсь, мы увидимся с вами в академии. Вас, кстати, приглашают, можете заходить.
— И я надеюсь, — неожиданно ответил я, сам не ожидая от себя подобного.
На прощание Вероника одарила меня улыбкой и отправилась к своим родственникам, которые остановились, ожидая ее.
Я же открыл дверь и, услышав: «Проходите» — вошел. Пожилой мужчина оказался начальником приемной комиссии. Представился он Иваном Фёдоровичем Адашевым. Помимо него в комнате находилась только секретарь, невзрачная девушка, которая, казалось, полностью спряталась за виртуальным экраном, за которым печатала.
— Бельский… — протянул он, изучая документы. — Интересно. Не буду задавать вопросы по поводу вашей вражды с Годуновыми и о том, что спустя столько лет объявился наследник рода. Конечно, вы приняты, расписание экзаменов смотрите на сайте. Только есть один нюанс…
— Какой нюанс?
— Об этом позже. Сначала давайте вас оформим. Ваши документы, пожалуйста.
У меня сняли электронные копии документов. Затем я ответил на несколько автобиографических вопросов, после чего мне вручили переливающийся всеми цветами радуги пропуск.
— Это постоянный пропуск в академию. Ждем вас на экзамены, князь.
Да… слово «князь» резало слух. Не привык я, чтобы меня так называли.
— Вы говорили о каком-то нюансе, — напомнил я ему.
— Да, — кивнул он, — пойдемте, выйдем.
Мы вышли в коридор.
— Уважаемый Веромир. — Иван Федорович подошел ко мне вплотную. — Хотел с вами поговорить приватно. В этом году в академию поступают двое Годуновых. Многим известно об отношениях между вашими родами. Помните, что был императорский указ о прекращении официальной войны. Я надеюсь, что вы будете благоразумны. Как вы знаете, в академии дуэли разрешены только на официальном полигоне.
— Знаю, — кивнул я. — Спасибо за предупреждение!
Об императорском указе мне, конечно, было известно. Да, по негласным правилам, соблюдающимся в Российской империи, если война между кланами объявлена официально, то никто не может вмешаться — ни полиция, ни секретная служба. Считалось, что выживет сильнейший — этакий закон эволюции. Единственное условие, чтобы не страдали простолюдины, все-таки Российская империя старалась быть правовым государством. Но, насколько мне было известно, даже во время войны кланов беспредела обычно не допускали. Ослабленный род — это одно, но уничтоженный — совсем другое. Это уже прецедент и ослабление военной мощи.
Почему император в случае с Годуновыми закрыл глаза на то, что род Бельских практически полностью вырезали, непонятно. Видимо, Годуновы стояли слишком близко к императорскому роду. Верные слуги…