Моряки народ хоть и хамский, но завзятый, что в бою, что в еде и офицеры здесь не исключение из правил — воевать так воевать, гулять, так гулять, а тем более такой повод — встреча на боевой службе, в дальнем походе однокашников и земляков, да и Новый год всё же.
Так, что война войной, а обед по расписанию. Поздний ужин, на котором было сказано так много тёплых слов в адрес хозяев «Дрезино», уже стал плавно перетекать в ранний завтрак, когда неожиданно он был прерван сигналом аварийной тревоги.
— Аварийная тревога, аварийная тревога!!! Пожар в машинном отделении!!! Кормовой аварийной партии построится на юте!!! Форма одежды рабочая!!! Это не учение, в вашу мать! — перекрывая рёв сирены, заорал гавкунчик, голосом дежурного по кораблю мичмана Шевеля, и замолчал.
— Твою Нептуна грёба оба нашу, вашу мать! — выматерился командир кормовой аварийной партии каплей Мордасов и добавил. — Вот и погуляли,
— Чего сидишь, каплей!? — заорал на него старпом. — Ноги в руки и вперёд на боевой пост! Через пять минут доложишь обстановку, иначе командир нам с тобой матку наизнанку вывернет. Давай Паша, давай шевелись. Всё в твоих руках.
— Есть, ноги в руки. — буркнул Мордасов поднимаясь из-за заваленного деликатесами бака и добавил обращаясь к Сухом. — Ну, и не везучий ты, Макс, притащил на своём хвосте нам проблему.
— Да что Макс, сразу Макс. Привыкли с училища, чуть что так сразу Макс. — стал было возмущаться командир ПМ-4, но увидев, что он остался в гордом одиночестве, махнул рукой и взяв с бака почти полную бутылку Плиски, тяжело вздохнув — вкатил её всю в себя с горла, без остатка.
— Задолбали.
9
Погода в Средиземке снова испортилась. Ветер было успокоившийся к вечеру, под утро разгулялся с новой силой, гоняя бестолково волны. Над Кипром повисли свинцовые тучи. Заходил шторм.
На юте цокая зубами от пронизывающего до костей зимнего ветра, выстроилась одетая в белую парусиновую робу, кормовая аварийная партия.
На ют с коридора колобком выкатился одетый в штормовку каплей Мордасов.
— Что прикажете делать товарищ капитан-лейтенант? — официально обратился к нему, его заместитель лейтенант Упашкин.
— Доложите обстановку! — приказал Мордасов.
— А, что докладывать, Паша, жопа нам — аварийная система пожаротушения с пожаром не справилась, огонь так нагрел переборку, что ещё немного и вспыхнет хранилище со спиртом. — переходя на не официальный тон доложил Упашкин. — Что находится за ним, не мне тебе рассказывать. Рванёт так, что от нас и Кипра останется только пар.
И как бы в подтверждение его слов, корабли шестого американского флота и пятой Средиземноморской эскадры, стоящие в этой точке, стали выбирать якоря, разводить пары и уходить подальше от горящей «Дрезино».
— Сваливают гниды! — затягиваясь самокруткой, зло пробурчал Лёва Давыдов, которого сигнал аварийной тревоги согнал с мягкого тела безотказной Инки.
— Да похоже приплыли, — поддержал его Яшка Слизкой.
— Интересно и чья это таки работа? — поинтересовался Лось, посмотрев хмуро на Матенкова — и я дико извиняюсь почему, этот гармыдер надо было делать с такой помпой?
— Да вы чё, братва, думаете это я? — возмутился моторист Митя Матенков. — Карась, сука, салабон, так поднял обороты дизель генератора, что тот, взбесившись, пошёл в разнос, ну а там и рвануло.
— Салабон живой?
— Да вон он гнида трясётся от страха, думает, что я его сдам.
— С этим всегда успеем, — вмешался Яшка Слизкой, — а пока тащи-ка сюда этого красавца.
Трясущегося от страха салабона, прослужившего всего полгода и умудрившегося гробануть дизель-генератор у такого лайнера, как «Дрезино», пинками подогнали к годку.
— Жить хочешь? — в лоб задал ему вопрос Слизкой, — По глазам вижу, что хочешь гнида, а раз так — берешь с собой десять человек своих карасей, противогазы на рожи, вэпээсы в руки. Ты старший. Время тушения пожара — десять минут. Алес Форвэртс. Время пошло.
Годки отдраили дверь машинного отделения, вкинув туда огнетушители и упирающихся салобонов, они дверь снова задраили.