— Не хотят умирать, а придётся, если не потушат пожар — сказал наблюдавший за действиями годков каплей Мордасов.
— Так же нельзя, так же не по-человечески!! — вдруг закричал сорвавшимся голосом Упашкин.
— Можно Митя и нужно или они справятся и мы все живы, если нет, тогда и нам всем крышка, так что лучше, не вмешивайся, а то и мы с тобой попадём под раздачу.
— Ну, нет, ты как хочешь, а я так не могу, пойду к ним, — сказал Упашкин, внезапно отвердевшим голосом.
— Ну, что добровольцы на подвиг ещё есть, — обратился он к своей команде, — или вы только водку пить и баб топтать?
— Да угомонись ты, лейтенант, не дави на совесть, — раздался от отдельно стоящей группы годков голос разжалованного главстаршины Якова Слизкова. — Я пойду. И всё! — и обращаясь к дёрнувшимся было выйти из строя своим товарищам, добавил. — Вас матери ждут.
Дверь снова отдраили и пожар, получивший новую порцию кислорода, вспыхнул с новой силой — поглотив, как казалось навсегда, моряков.
А над морем разносились гудки уходящих из точки кораблей, бросивших терпящее бедствие своё судно на произвол судьбы.
Рассчитывать надо было только на свои силы, а если точнее на тех моряков, которых тушили пожар — в горящем машинном отделении, набитого ракетами с ядерными боеголовками корабля.
10
Пока вся аварийная группа, в машинном отделении, возле задраенных дверей, ждала с нетерпением добрых вестей от своих спасателей, главный боцман корабля, почти офицер — мичман Шевел, сменившись с вахты, обнаружил у себя в хозяйстве, на баке пропажу — исчез пяти тонный якорь Холла, вместе со стометровой цепью. Когда пропадал кузбаслак, то в принципе всё было понятно — боцмана его выпивали, смешав с солью. Но якорь — это, уже не вписывалось ни в какие, рамки. Это был нонсэнс. Дело пахло трибуналом. Надо было находить либо новый якорь, что было здесь невозможно, либо искать старый, только не понятно где, или же найти виновника этого происшествия.
Короче говоря, зная крутой нрав старпома, старый вороватый мичман Шевел понял, что он попал и попал по крупному. В то, что его подставили, чтобы скрыть свои делишки — это он понял, хоть и не сразу, но понял. Осталось узнать, кто это и зачем им это было надо. А, по всему было видно, что крепко было надо.
Он не поленился спуститься на среднюю палубу и, отыскав спящего в кубрике старшину своей команды Бакина, вылив чайник воды на спящего, попробовал его разбудить. Бухавший сутки старшина, разбуженный таким беспардонным образом, не разобравшись в происходящем, ударил пудовым кулаком, не раздумывая, мичману в ухо.
Когда мичмана через полчаса отлили водой, старшину продолжавшего спать сном младенца, уже охраняли от его посягательств, два подгодка.
— Пошел на хер, сундук! — сказал один из них и добавил — Если конечно не хочешь добавки.
«Главному боцману корабля срочно прибыть на ходовой мостик!» — вдруг пролаял механическим голосом гавкунчик.
— Когда проснётся, передадите ему, чтобы зашёл ко мне по делу. — на ходу произнёс Шевел, потирая забитое ухо, выходя из кубрика.
— А не замотаешься пыль глотать, сундучара, — пробурчал ему в след один из подгодков, и плюнув в след добавил. — Вали, на хрен гандон.
На ходовом мостике, взвинченный сигналом аварийной тревоги и известием, что очаг возгорания не удаётся ликвидировать, а он наоборот расширяется, лютовал капитан 1 ранга Пулин.
После того как был подан сигнал бедствия и на него никто из стоящих в точке кораблей не отреагировал — не предложил помощь, а наоборот стали сниматься с якорей и уходить с точки, Пулин понял — надо немедленно принимать экстра ординарные меры.
На связь с Москвой времени не было, надо было принимать решение самостоятельно. Пан или пропал.
Терпящий бедствие и вот-вот сдетонирующий корабль, имеющий на борту кроме простого боезапаса ещё и ядерные ракеты, надо было бы отвести подальше от острова и открыв кингстоны, затопить.
Вызванные срочно на мостик старпом и командир бч-5 этот вариант отвергли. Как они сказали: «По причине не работающих котлов, турбины и нехватки времени».
Главный боцман мичман Шевел доложив о том, что спасательных средств хватит на всех и что все они исправны — успокоился. Разбирательства по поводу потери якоря отменялись. Не до того. Живыми бы выбраться из этой каши.