— Кто здесь? — спроси он слабым голосом, своих носильщиков.
— Не бзди, свои, — узнал Лёва голос своего друга, — сейчас помоем тебя в бане, покуришь, сходишь в гальюн, покормим и дальше, будем приводить тебя в чувства.
— Давно я здесь?
— Точно не знаю, я первый день как после отпуска заступил на дежурство, но наши годки говорят, что примерно с неделю. Не замарачивайся молчи, не растрачивай попусту силы — отдыхай.
Лёве ничего не оставалось делать, как последовать совету своего друга. Хорошо, что это именно он дежурил со своим напарником этой ночью, в психоневрологическом отделении военного госпиталя, где и проходил принудительное психиатрическое излечение, бывший военный моряк, участник трёх боевых служб Лёва Давыдов.
Чисто вымытый, переодетый в новую, чистую пижаму снятую санитарами с больного офицера, страдающего на последнюю стадию алкоголизма — белую горячку, накормленный за счет его же передачи, тихий и умиротворённый, Лёва сидел на крыльце психиатрического отделения, окружённого четырёх метровым капитальным забором — жадно курил и внимательно слушал своего друга и спасителя.
— В нашем отделении на излечении, — начал своё грустное повествование Витя Кириленко, — находятся в основном «шланги» суицидники, моряки срочной службы, по каким-то своим причинам не желающие отдавать свой священный долг Родине. Лечение и обращение, как ты уже успел заметить, у нас с ними самое жестокое, Сера в жопу и под лопатки — это называется вертолёт и ежедневный моцион — мордобой, чтобы служба раем не казалась или чтобы в следующий раз — дело доводил до конца. А то, один шкертуется, а второй его страхует, чтобы не дай бог, летального исхода с ним не приключилось. Ну, а у нас и не забалуешься и не подуркуешь — месяц такой терапии и бегом бегут служить. А тебя, почему-то, или специально, или по недосмотру причислили к их контингенту.
— Да и ещё сказали, что ты карась — полгода не прослужил, а уже воду варишь. — подал голос второй санитар. — Кто же знал, что ты наш годок, да ещё и известный художник татуировщик. Чур, я первый к тебе на роспись.
— Не, ну вы красавцы, чуть парня не угробили, а теперь в очередь за наколками. А кстати, что ему делали? — спросил Лёвин друг у своего напарника.
— Каюсь, что было, то было — вкатили успокаивающего и галоперидолла тройную дозу, потом сделали пунцию, как не парализовало парня, просто чудо, ну а потом и серы ударную дозу. Да и ещё заведующий отделением приказал, как очнётся серу — повторить. Крепись браток.
— Зашибись, — проронил Лёва лихорадочно затягиваясь бычком, — успокоил. И что теперь делать?
— Придётся тебя выкупать у твоей знакомой. Гарпию в белом халате помнишь, не забыл?
— Ту кобылу? Захочешь забыть, не получиться. — потирая скулу зло проронил Лёва. — Редкая сука. Да и как я понял палач по совместительству?
— Синий чулок, — внёс ясность Витя Кириленко. — С необузданным либидо.
— Ну, и как же можно меня у неё выкупить, тем более после моего обещания порвать ей жопу?
— Да вот так и выкупим. Нам она уже надоела хуже горькой редьки, а тебе с голодухи сойдёт за первый сорт, — сказал Витя и задорно подмигнул. — Так, что придётся тебе, браток, потрудиться, на благо её и своей жопы.
— Кошмар… — промычал Лёва, вспомнив необъятную задницу в грязных трусах.
— То не кошмар, кошмар начнётся сейчас, — произнёс один из санитаров выталкивая из коридора во двор, пинками под зад двух болящих.
— На первый второй рассссчитайсь… Вашууу мать!! — скомандовал он им молодцеватым голосом и огрел, со всего размаха, для ускорения действия, одного и второго резиновым шлангом по ногам.
Один из больных тут же упал на бетонный пол и забился в припадке, а второй покрепче, с криком:
— Не сметь меня бить — я офицер! — бросился на обидчика с кулаками.
Отработанный на бесчисленном количестве жертв удар в промежность, подбросил офицера в воздух, а удар по почкам угомонил и положил его на заплёванный пол, рядом с первым.
В ход пошли ноги. Били, молча и старательно, без особой злости, как делают нудную и приевшуюся, но необходимую работу.
В одном, из больных, на котором была его старая рваная пижама, Лёва с трудом узнал ворюгу лейтенанта Ворова. Того самого снабженца кормившего экипаж корабля, на боевой службе, год назад тухлым мясом и сухарями с тараканами. А со вторым вообще было проще — им оказался их капитан-медик Кураж, бездарь художник, алкоголик и наркоман.