— Бу… ик и есть и пить, — проглотив колбасу связно проговорил Антон.
— Так как же ты Антоха докатился до такой жизни? — разливая водку по разнокалиберным чашкам спросил Лёва. — Мне ведь помниться ты раньше был председателем общественной организации и ещё занимал какой-то руководящий пост в обществе русского-украинской дружбы. Да и дом я твой помню. Не чета, этому сараю. Что же случилось с тобой?
— Давай выпьем, поедим, а потом я тебе и расскажу за всё, что приключилось за этот год.
— Согласен, тем более я чувствую, что тебе есть о чём мне рассказать.
Бывшие сослуживцы подняли рюмки, и выпили, как положено: первую:
— За тех, кто в море, вторую пили стоя — за тех, кто утоп-мать бы их грёб — пусть далеко не плавают, потом третью — за неё, за удачу.
Антон — закусив, приступил к рассказу:
— Когда ты уехал несколько лет назад, всё, как ты правильно заметил, было отлично. Крым был в составе Украины, а я был председателем ветеранской организации, занимался воспитательной работай, и жил в своём доме, который на летний сезон сдавал курортникам. У меня впереди была обеспеченная старость. Всё изменилось год назад. Я вот этими самыми руками и своей бестолковой головой, сам разрушил своё благополучие и лишился обеспеченной старости.
— В каком смысле сам разрушил? — разливая водку, спросил Лёва.
— В прямом, Лёха, в прямом. Был в первых рядах крымской самообороны; вывешивал на домах российские флаги, блокировал украинские воинские части, помогал брать штурмом штаб ВМС Украины. А чего стоил тот, так называемый «референдум»… И вот она, долгожданная победа — «Крым наш!» Идиот, а до этого он чей был? Короче, приехал с России замполит нашей части, да ты его должен помнить каптри Бухалин, вручил мне две медали, поблагодарил за службу …и занял мой дом и моё место председателя.
— Как это занял? — ошарашено спросил Лёва.
— Сначала лишили всех льгот. Вместо обещанной тридцати тысячной рублёвой пенсии, мне показали большую дулю, Потом оказалось, что мой дом с магазином стоит в парковой зоне, в ста метрах от берега и подлежит сносу. И как финал представления натравил на меня налоговую, те же быстренько обвинили меня в занятии незаконным предпринимательством и поставили перед выбором; либо я переписываю свою недвижимость на Бухалина, либо конфискация и поездка лет на пять в солнечный Магадан на уборку снега. Вот так вот, а ты спрашиваешь: Что случилось? С большим трудом устроился на работу дворником и снял не задорого эту комнатуху. Да и это ещё не всё.
— А что ещё?
— Ты Лёва, как себя сейчас чувствуешь? У тебя с головой и нервишками всё в порядке?
— Не жалуюсь. Поступки свои контролирую. Воинские части я ещё не блокирую. А ты чего спрашиваешь? — подозрительно посмотрел он на Антона.
— Да дело в том, что он в моём доме живёт с твоей Ириной и её сыном.
— С моим сыном, — машинально поправил Лёва собеседника, слепо шаря в кармане. Не найдя того, что искал он вдруг взорвался, — Врёшь сука! Удавлю гнида!
— Не это ищешь? — спокойно спросил Антон, доставая из-под стола пистолет. — Осторожно он заряжен.
— Убери я уже спокоен. Разберусь потом. А сейчас, поможешь мне? Предупреждаю дело очень опасное, но чертовски денежное.
— Да дерьмо вопрос. Что надо делать? — на удивление трезвым голосом спросил Антон.
— Поднять и отогнать в одну дружественную страну подводную лодку Малютку, потерянную немцами во время войны под Евпаторией.
— Сколько нас в деле? Чьё снаряжение и оборудование? С какого корабля будем работать? Ну и естественно: Какова доля каждого участника этой экспедиции? — показывая знание темы забросал Лёву вопросами его бывший сослуживец.
— Всё завтра. Давай выпьем по последней и на боковую.
2
Лёва проснулся от прикосновения к горлу чего-то холодного. Он открыл глаза. В комнате было темно. Его руки занемели и болели. Пытаясь ими пошевелить — он к своему ужасу обнаружил, что они связаны у него за спиной. Проглотив стоящий в горле ком, он прохрипел:
— Есть кто живой?
— Очнулся, хохол. Лежи смирно, а то пристрелю, как бешенного пса, -услышал Лёва голос своего бывшего сослуживца. Пистолетный ствол прижатый к горлу, недвусмысленно давал понять, что тот не шутит. — Извини хохол; дружба дружбой, а табачок врозь. Сейчас приедет Бухалин со своей командой — заберёт тебя к себе в подвал…