— Твоё судно далеко? — опять задал вопрос Бухалин.
— Не помню. Но захватить вам его не удастся, даже если я и вспомню — включив дурака, прикинулся шлангом Лёва.
— Не корчи из себя идиота. Мне судно не нужно. А половина сокровищ, мне бы не помешала.
— Да у тебя у самого губа не дура. Не жирно ли будет. Может сойдёмся на твоей третьей части? Да его ещё и реализовать где то надо будет. Не лучше ли поднять лодку и забрать свой миллион? -начал торговаться Лёва.
— Не лучше. Я читал недавно за этот клад. Там по предварительным подсчётам специалистов, по сегодняшним ценам лежит рыжья на пару миллиардов фунтов стерлингов.
— Сколько? Сколько?
— Что со слухом плохо? Болеешь? Так я сейчас быстро тебе найду замену.
— Нет со слухом у меня всё в порядке. Просто думаю, что делать с такой прорвой денег. Тебе-то проще, ты-то свою долю сразу отдашь на развитие Крыма. А с моей как быть?
— Ты знаешь Давыдов, что я тебе скажу. Денег на развитие Крыма я не дам.
— Что так? Жалко или другие есть причины?
— Отнюдь. Не жалко, да и причин особых нет, а вот не дам и всё. — миролюбиво проговорил Бухалин. — Не достойны. Ещё бы год назад отвёл бы тебя куда надо Давыдов. Там с тебя быстренько бы вытрясли всю информацию. Подняли ту Малютку, продали сокровища и вложили бы деньги в развитие Крымского региона. А мне дали бы очередной орден, ну или какую-нибудь грошовую премию. Но, это вряд ли. Не хватило бы, я думаю у них для неё денег. Так что крутиться, чтобы обеспечить себе счастливую старость мне надо самому. Вот такие пироги партнёр.
— Тебе виднее. Доля твоя. Тебе её и распоряжаться, — задумчиво сказал Лёва и подумав спросил с долей иронии. — Когда выдвигаемся на позицию «партнёр»?
— Ты зря иронизируешь, — нахмурился Бухалин. — Мы теперь с тобой одной верёвочкой связаны. Попадёмся — не сносить нам голов, — и отвечая на вопрос добавил. — Выходим в море завтра, а вернее уже сегодня утром. Между прочим, Давыдов, а зачем ты приехал в Севастополь?
— За своим сыном.
— У тебя здесь есть сын? Ах да точно, что-то припоминаю. У тебя ведь был роман с телефонисточкой из штаба. Извини, забыл, как её зовут. Не напомнишь? Да и ещё, а с чего ты взял, что она у меня?
— Русаков сказал, царство ему небесное.
— Нет её у меня, и никогда не было. И если мне память не изменяет — она выехала год назад к себе на малую родину в Молдову. Как её не уговаривал Русаков остаться и выйти за него замуж. Так, ночь воспоминаний окончена. Развяжите его, накормите, но глаз с него не спускайте, — выходя из комнаты отдал распоряжение политрук своим телохранителям.
Утро выдалось хмурое и по-осеннему дождливое. Море штормило заливая старенький рыбацкий карбас холодной морской водой. В связи с ночными событиями группа вышла из порта поздно. Благо ещё, что карбас стоял не в самом городе, не то пришлось бы объясняться — куда так срочно надо выходить, в такой шторм. Да ещё солнце вставало красное, как глаз запойного алкоголика, не предвещая ничего хорошего.
«Солнце красно поутру, моряку не по нутру», — вспомнилось не к месту Лёве Давыдову, старая морская поговорка. Он сидел в баркасе, на передней баночке, завернувшись в старый парус. Возле его ног, отрешённый от земной суеты, лежал труп Русакова с привязанным к ногам камнем. Бухалин дремал на корме, приткнувшись к боку тёплого двигателя. Один из его телохранителей оказался неплохим моряком и держал карбас с подветренной стороны берега, не давая ему сильно зарываться носом в волны. С учётом того, что карбас был сильно загружен — это ему плохо удавалось. Карбас заливало и второй телохранитель одетый в спасательный жилет с полустёртыми буквами «К..С Бе… ина», подняв паёлину, периодически вычерпывал воду, злобно косясь на Лёву.
«Шланг и садист», — подумал неприязненно о нём Лёва.
— Шеф, — положив паёлину на место, обратился телохранитель к Бухалину, — отошли мы от берега довольно далеко, пора бы выкинуть эту падаль за борт. А то не дай бог нарвёмся на погранцов. Спалимся ведь. А оно нам надо?
— А он что ещё здесь? — удивился спросонья Бухалин. — Майнайте его за борт. Жил псом смердячим и подох так же.
Амбал телохранитель подошёл к трупу и с лёгкостью подняв его, выбросил за борт. Тот покрутился какое-то время на одном месте и пошел камнем на дно.