А внутри этой серой громады, выстроенная по утреннему подъёму, на палубе плавбазы «Дрезино», команда внутри-трюмной механизации, командиром которой являлся лейтенант Упашкин, томясь в этот утренний час от бездействия, перетаптываясь с ноги на ногу — роптала. В строю не хватало четырёх человек; одного подгодка и трёх годков, саботировавших не только зарядку, завтрак, но и построение с разводом на работы.
Годки на «Дрезине» — не только имели право на собственное мнение, но и могли проявлять вслух недовольство. Командование корабля нельзя было баловать — иначе оборзеют и полностью сядут на шею, и превратится жизнь годков на корабле в сущий ад. И будут они последние свои полгода вместе с карасями чистить картофан по утрам и драить палубу. А молодой лейтенантик, вчера получивший своё звание, будет их прихватывать и рассказывать о том, как им надо служить. Мрак.
Причиной недовольства послужил вчерашний праздничный новогодний ужин устроенный командованием корабля своему личному составу.
— Совсем те офицеры козлы оборзели, — выбив об бак из сухаря тараканов, которых любя называли стасиками, пробурчал годок с Ростова Яша Слизкой.
— И страх потеряли, — поддержал его Лёва Давыдов, художник-татуировщик и главный по где, что достать, намутить и забакланить, — есть предложение оставить это всё карасям, а самим сходить проведать закрома Родины. Кто за? Я так и понял, что никто здесь не будет против этого.
Все годки поднялись из-за бака, где валялись чёрные сухари со стасиками. В бачках, остывала дохлая синяя утка с серым пюре, из сухой картошки, по вкусу напоминающее тошнотики, которыми по сёлам кормят скотину. Годки матюкаясь вышли из матроской столовой и пошли в гости к своему другу кладовщику молдаванину Таку, по кличке — кнехт вам в сраку.
Своё погоняло, Таку получил за этот стереотипный ответ, который он давал всем желающим забакланить за счёт товарищей офицеров, которым и принадлежали эти склады, вмещающие в своё нутро пару пещер Али-Бабы.
Лёва потратил на спину, руки и грудь Таку месяц своего драгоценного времени, (превратив кладовщика в крутого моремана, грозу морей и океанов) после этого — офицерские кладовые, перед ним открывались, как по мановению волшебной палочки.
На корабле Лёва пахал на износ — у него был, там свой маленький бизнес. После трёх боевых служб, когда командование его родной ПээМки вышвырнуло его вместо отпуска и длительного увольнения, на эту коробку — укомплектованную списанными со своих кораблей годками — раздолбаями и не нюхавшей море молодёжью, он твёрдо забил болт на службу и занимался только альбомами и наколками. Набивал наколки только годкам и мичманам. Все попытки командира группы ВТМ лейтенанта Упашкина, отправить его дежурным по камбузу или на другие тяжёлые корабельные работы, наталкивались на его стойкое сопротивление и неприятие этих приказов.
«Не положено по сроку службы и по состоянию здоровья — отстаньте, товарищ лейтенант!»
2
Итак, в строю не хватало четырёх человек — одного подгодка и трёх годков. Посланные лейтенантом Упашкиным, на их поиск молодые матросы в строй уже не вернулись.
Молодые нашли годков в шхере в невменяемом состоянии допивающими спирт из двухсотлитровой бочки и брагу из огнетушителя ВПС-25, чтобы молодёжь не шланговала им налив по кружке браги, усадили чистить и жарить картофан — годковский обед.
Переданный самым смелым приказ Упашкина — немедленно явиться на построение команды, годками был встречен гоготом, топотом и свистом.
— Да пошёл он со своим построением на хер! — с трудом ворочая языком, проворчал лысый, выбритый до синевы, одетый Дедом Морозом годок с Казани, Митя Матенков. — А я пил, пью и буду пить. — и в доказательство своих слов, влил в себя полный плафон браги.
Его поддерживала под руку снегурочка, полуголая шмара Инка — «королева» Минки, запросто выпивавшая полную кружку неразбавленного спирта и легко после этого фокуса обслуживающая по очереди тридцать человек, без особых потерь для своего здоровья. Инку уже второй год передавая с борта на борт, нелегально возили по Средиземке, годки с кораблей пятой Средиземноморской эскадры. Теперь дошла очередь и до плавбазы «Дрезино». Годки корабля, впоследствии так бесславно преданного и бездарно проданного в Турцию, в лихие девяностые на металлолом, гуляли с ней не по-детски… И не просто гуляли, а ещё и отмечали на службе свой третий 1979 Новый Год, в Средиземном море, возле острова Кипр.