Мое тело холодеет.
Мое сердце заикается.
Дыши, унылый ублюдок.
— Колтон, — кричит она, беспомощно размахивая руками. — Он делает мне больно! Отпусти мои волосы, Мэддокс!
— Нет, я не терплю таких сучек, как ты. С тебя хватит, Сиенна. — Он приближает к ней свое лицо, глядя на нее с чистой угрозой в глазах. — Если я еще раз увижу тебя здесь, я тебя уничтожу. Не думай, что я не сделаю этого, потому что ты жена Генри. Я погублю тебя и покончу с твоим гребаным существованием. Будет так, как будто тебя никогда не было. Ты меня поняла? — прошипел он, его тело напряглось от едва скрываемой ярости.
— Как ты смеешь? — кричит она, ее лицо искажается от ужаса.
— Без Генри ты никто, жалкая сучка. И угадай что? Ему плевать на тебя. Если ты устроишь скандал у его двери, он будет первым, кто надерет твою уродливую задницу на обочину. Ты должна быть в ужасе.
Сиенна издает сдавленный звук в глубине горла. Ее лицо бледнеет, и она выглядит совершенно испуганной. Ее страх ощутим, ее тело трясется, а в глазах паника.
Горечь и ярость, живущие во мне, гноятся под моей плотью, впиваются в мои кости и проникают в каждую частицу моего существования.
Она поймана.
Ее ложь раскрыта.
Мой мозг отключается.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Он продолжает таскать ее за волосы, выбрасывая из нашей общей квартиры.
— Ты уходишь. Не испытывай меня, или я покажу тебе, на что способен Коултер. Это не угроза, Сиенна. Это чертово обещание. Сделай так, чтобы я никогда больше не увидел твоего лица.
Мэддокс хлопает дверью и поворачивается на ногах лицом ко мне, а пол подо мной покачивается. Мои ноги подкашиваются, вся сила покидает мое тело, и я падаю на диван.
Что сейчас произошло?
Он запускает пальцы в свои спутанные светлые волосы, расхаживая взад и вперед передо мной.
— Как долго это продолжается?
Я моргаю.
В груди тупая боль. Мой желудок бунтует, и меня внезапно тошнит.
— После аварии, — говорю я ему бесстрастным тоном.
— Иисус Христос. Тебе было пятнадцать. — Его кулаки сжимаются по бокам. — Я знал, что что-то изменилось после аварии; ты был другим. Я просто никогда не понимал, почему. Я думал, это потому, что ты чувствовал себя виноватым перед Коулом. Но из-за нее ты такой … такой злой все время. Почему ты мне не сказал?
Сказать ему? Я снова моргаю.
— Зачем мне это делать?
— Она воспользовалась твоим…
— Не надо, — предупреждаю я, качая головой. — Я знал, что делаю. Я пошел на это добровольно. Я не был чертовым ребенком.
Мэддокс хмурится.
— Сиенна знала, что делала. Она была взрослой, Колтон.
— Мне не промыли мозги, — рычу я, чувствуя, как меня охватывает горячий стыд.
— Нет, не промыли. Но ты все отрицаешь.
Зажав переносицу, я зажмуриваюсь.
— Просто… остановись, Мэддокс. Спасибо за то, что ты сделал, за то, что вышвырнул ее, когда я не смог. Но все кончено. Все было кончено еще до того, как ты вошел. — Я снова открываю глаза. — Мы не трахались уже больше шести месяцев, и сегодня я также не собирался ее баловать.
Его челюсть сжимается, и я слышу, как скрипят его коренные зубы. Я никогда раньше не видел его таким разъяренным.
— Я бы никогда не ударил женщину, но если я когда-нибудь снова увижу ее рядом с тобой, я могу просто разбить ей лицо. — Мэддокс идет вперед и садится рядом со мной. — Ты мой чертов брат, Колтон. Я не собираюсь сидеть здесь и вести себя так, будто я просто не понял настоящей причины твоей бессердечности.
— Оставь это, Мэддокс. Я в порядке. — Мой отец, возможно, назвал меня никчемным и жалким, и, возможно, я являюсь всем этим, но я не хрупкий.
Я не слабый.
Сиенна не сломила меня.
Потому что она не может сломать то, что уже сломано.
Первое прикосновение тьмы наполнило мою душу в тот день, когда я увидел, как сломалась шея моей матери, когда отец столкнул ее с лестницы.
— Черт, я не думал, что можно так быстро возненавидеть кого-то. — Мэддокс рычит себе под нос.
Я издал невесёлый смешок.
— Да, я тоже ее ненавижу.
Тяжелая тишина наполняет комнату. Наши локти соприкасаются, и спустя долгую минуту Мэддокс тихо выдыхает.
— Мне бы хотелось, чтобы ты мне сказал.
Я откидываю голову назад, закрывая глаза.
— Теперь все кончено, — бормочу я устало.
Это всегда было моим бременем.
ГЛАВА 31
Грейсон - 19 лет (через полгода)
— С днем рождения. — Райли хихикает мне в губы, ее пальцы касаются моей грубой щетины. — Ты не побрился. Мне это нравится.