Моя несвобода.
Единственная причина, по которой мне позволяют встречаться с Джаспером, это то, что его отец — начальник полиции. Томас Джонсон хочет иметь связи в каждом уголке штата, может быть, в каждом уголке этой чертовой страны. То, что я встречаюсь с Джаспером, приносит пользу моему отцу, поэтому на этот раз я делаю что-то правильное в своей жизни.
Что-то полезное для семьи, как выразилась бы моя мама. Это обязанность Джонсона, как единственного ребенка моих родителей: быть им полезным.
И вот я здесь.
Даю Джасперу единственное, к чему он стремился с тех пор, как мы начали встречаться.
Моя девственность.
Чтобы доставить ему удовольствие, чтобы он был рядом — чтобы я могла порадовать своих родителей.
— Моя мама практически мой менеджер. Я занятая девушка, что я могу сказать? — Я дарю Джасперу свою лучшую театральную улыбку, и мое лицо почти трескается под ее тяжестью. — Скоро ты встретишься с «Мисс Нью-Йорк подросток США». То, что я твоя девушка, имеет свои преимущества, не так ли?
Джаспер делает вид, что осматривает меня с головы до ног, но судя по его выражению лица, я не уверена, нравится ли ему то, что он видит, или он осуждает мое тело. Видит ли он мои недостатки так же, как я?
— Ты так уверена, что выиграешь?
— Конечно, я выиграю.
Я всегда выигрываю. Это не высокомерие; это просто факт.
Я ни разу не проиграла ни одного конкурса с тех пор, как мне исполнился год. Моя мать была королевой театрализованного представления, стала актрисой, а теперь женой политика. Она была образцом трофейной жены, когда вышла замуж за моего отца. Нора Джонсон одержима красотой и находится в центре внимания.
Когда она начала терять славу, пришедшую вместе с ее красотой, я стала проводником ее одержимости.
Я тру висок, где формируется головная боль.
— Ты собираешься отвезти меня домой или нет?
— Не похоже, что у меня есть выбор, — ворчит он себе под нос. — Ты придешь на вечеринку завтра вечером, верно? Не будь занудой и не отказывайся от меня, Райли.
Вечеринка по случаю дня рождения, которую Джаспер устраивает для меня. Потому что его родители уехали из города, и дом принадлежит ему. Идеальная возможность устроить вечеринку.
— Да, я буду там. Ни за что не пропущу этого, — подтверждаю я, мой голос полон фальшивого волнения. Улыбка все еще прочно застыла на моем лице, и я боюсь, что она треснет в любую секунду. Боль между ног настойчиво пульсирует. — Пойдем?
***
Я машу Джасперу, когда он уезжает, и как только он скрывается из виду, я практически вбегаю внутрь. Говорят, человек, которого вы любите, должен приносить вам утешение, заставлять вас чувствовать себя хорошо и в безопасности. Но сейчас мне просто хочется смыть его со своей кожи.
Его запах проникает мне в нос, и мне хочется блевать.
Думаю, это подтверждает это.
Я не люблю Джаспера. Я никогда не любила.
Конечно, он мне достаточно «нравился», чтобы встречаться с ним, но это не может быть любовью. Это не то, что я читала в своих книгах, — великое чувство любви и обожания, и сегодняшний день подтвердил это.
Я не знаю, было ли это связано с его отсутствием заботы обо мне сегодня или с тем, что он удовлетворял свои эгоистические потребности, не убедившись, что со мной все в порядке. Но сегодняшний день оставил у меня не одно неприятное чувство. Джаспер не всегда внимателен, но обычно он мил.
Джаспер в салоне был другим. Он был чрезвычайно убедителен, но действия, сопровождавшие его слова, были совершенно иными. Неосторожно и неприятно. Бесчувственный.
— Райли, твой ужин готов, — кричит мисс Миллер позади меня, когда я бегу вверх по лестнице.
Остановившись на последнем шаге, я поворачиваюсь лицом к экономке.
— Мои родители…
— Они вернутся домой поздно, — стоически отвечает она, прежде чем я успеваю закончить предложение. Оливия Миллер — высокая женщина средних лет. Ее рыжеватые волосы собраны на макушке в тугой гладкий пучок, а платье не имеет складок. Она – идеальный образ безупречной женщины. Ей было сорок пять, когда она впервые начала у нас работать, и на первый взгляд я подумала, что она милая, добрая женщина. Это впечатление продлилось едва ли неделю. Сейчас, десять лет спустя, я могу подтвердить, что мисс Миллер — просто тень моей матери. Улыбка у нее милая, но пустая, но глаза — это всегда были ее глаза. В них нет и следа тепла.
Я киваю.
— Тогда я поужинаю в своей комнате.
Я не жду ее ответа, прежде чем уйти. Оказавшись в своей комнате, я мчусь в ванную и закрываю за собой дверь. Я практически срываю с себя одежду и в спешке иду в душ. Вода почти кипит, но я не могу заставить себя волноваться.