Хорошие воспоминания и гордые родители.
Я изменился. Как-то так.
Хотя если бы кто-то спросил меня, как я изменился, у меня не было бы ответа.
Я больше не Грейсон Эйвери. Бенджамин и Навея Хейл официально усыновили меня два месяца назад. Я до сих пор отчетливо помню гордую улыбку на их лицах, когда документы были завершены.
Теперь я Грейсон Хейл.
Дядя Бен говорит, что я всегда был Хейлом, что я всегда был их частью.
Вот только мне понадобилось шестнадцать лет, чтобы добраться сюда. Иногда я все еще чувствую, что я никому не принадлежу. Иногда я все еще чувствую себя потерянным — просто тело, бродящее вокруг в ожидании очередной дерьмовой бури. Но именно поэтому дядя Бен отправил меня на терапию, на которую я хожу регулярно.
Это не особо помогает, потому что я ненавижу говорить. Действительно, кому угодно.
Мне нравится одиночество, которое приходит с тишиной. Я лучше изучаю людей, чем веду светские беседы. Меньше слов всегда лучше, чем ненужные, которые обычно заканчиваются ложью. Чем больше люди говорят, тем больше лжи мы говорим.
Да, тишина всегда лучше.
— Ты пойдешь внутрь или собираешься продолжать здесь скрываться?
Мое тело напрягается от знакомого голоса. Блядь.
Я не оборачиваюсь, но слышу приближающиеся его шаги. Звук шуршания листьев под его ботинками, а затем он останавливается рядом со мной.
— Ты следишь за мной? — Я грубо спрашиваю.
— Ты мой сын, — говорит он, как будто это отвечает на вопрос.
Харрисон Эйвери, мой отец, был освобожден из тюрьмы шесть недель назад. Он выследил меня и узнал, что меня усыновили дядя Бен и тетя Навея. С тех пор он открыто заявляет о своем недовольстве. Он говорит, что они украли меня у него, так же, как пытались разлучить мою мать и его.
— Дядя Бен этому не обрадуется, — говорю я ему.
— Да, ну, у него всегда были проблемы со мной.
Потому что ты наркоман и преступник. Потому что ты причина смерти моей матери. Потому что ты разрушил ее жизнь.
Потому что ты разрушил и мою жизнь, и жизнь Наоми.
Вот только я ему ничего этого не говорю. Хотя я давно не видел своего отца, я до сих пор помню, что у него опасный характер. Возможно, он изменился, но я не могу ему доверять.
Честно говоря, я не могу позволить себе доверять кому-либо.
Чем меньше я привязан к людям, тем меньше я буду разочарован, когда они уйдут. Потому что они уйдут.
Все в какой-то момент уходят.
Довериться кому-то — значит сделать себя уязвимым. Это дает им силу сломать меня. Нет, я не могу этого допустить.
Отец хлопает меня по плечу.
— Я хочу вернуть свою семью, сынок. — Я бросаю на него косой взгляд, прежде чем снова оглянуться на ресторан. Наоми задувает свечи на своем розовом торте с широкой улыбкой на лице.
— Вы с Наоми, — продолжает он, — мы снова можем стать семьей. Мы уедем далеко отсюда, где сможем жить вместе. Мы одной крови, Грейсон. Мы такие же люди. Они никогда нас не поймут. Но я понимаю тебя. Я вижу в вас с Наоми свою семью.
Может быть… просто может быть, если бы он сказал мне эти слова год назад, я бы принял их за правду. Год назад я был потерян и отчаялся, не зная, что ищу. Итак, если бы Харрисон Эйвери нашел меня тогда и произнес эти слова — я бы пошел с ним.
Но не сейчас, больше нет.
— Наоми счастлива там, где она есть, со своей новой семьей. Люди, которые любят ее и выбрали ее. Этого у нее не отнять.
Мой отец качает головой.
— Ты не понимаешь. Я ничего у нее не отнимаю. Разве ты не видишь? Они отобрали у нас. Они нас разлучили. Посмотри на себя. Ты стоишь здесь, потому что не можешь заставить себя пойти навестить сестру. Сестру, которую ты очень любишь. Но мы можем снова воссоединиться. Семья, Грейсон. Наша семья.
Сняв его руку со своего плеча, я поворачиваюсь к нему лицом. Мой отец немного ниже меня, и хотя я грузный, он худощавый. Его бледная кожа загорела, и я вижу веснушки, которые ни Наоми, ни я не унаследовали. Его светлые волосы растрепаны, а одежда растрепана. Думаю, было время, когда его считали бы красивым, но сейчас он выглядит на десять лет старше, чем есть на самом деле. Он постарел, и я вижу последствия наркотиков на его теле и лице.
Моя мать говорила, что я являюсь идеальным сочетанием ее и моего отца. Но я больше этого не вижу.
Сделав глубокий вдох, я медленно выдыхаю.
— Я не знаю, каких отношений ты хочешь от меня и Наоми. Ты никогда не был отцом, и я не знаю, какую жизнь ты можешь нам подарить. — Я делаю шаг вперед, входя в его личное пространство. Отец, нахмурившись, делает полшага назад. Его голубые глаза темнеют так, что у меня во рту остается неприятный привкус. Он знает, что я больше его и сильнее.