Он говорит все, что я хочу услышать. Все правильные слова. Но…
Если я отдам ему свое сердце, я дам ему силу сломить меня.
Я знаю, что Грейсон — не Джаспер. И все же его привязанность все еще пугает меня. Он слишком близко, от него так приятно пахнет — О Боже, мне нужно время, чтобы подумать.
Нервничая, я собираюсь встать. Только для того, чтобы мои каблуки зацепились за подол платья, и тогда я опрокинулась назад. Мое равновесие неустойчиво, и я вскрикнула от шока, паника охватила меня, когда мои икры ударились о каменный фонтан. Грейсон бросается вперед, его рука обвивает мою талию, но этого недостаточно, чтобы твердо стоять на земле.
— Черт, — ругается Грейсон себе под нос, когда мы спотыкаемся вместе.
Мои пальцы сжимают его сильные бицепсы, когда мы оба опрокидываемся.
Прямо в фонтан.
Глупая Райли, ругаю я себя про себя. Посмотри, что ты сейчас сделала.
Все мое тело погружается в острую холодную воду, и это шок для моих чувств. Я даже не замечаю, как Грейсон поднимает нас обоих. Я поднимаюсь на ноги, шипя и дрожа от холода. Меня охватывает беспомощное смущение, и я даже не могу смотреть в лицо Грейсона.
Пальцы сжимают ткань платья, ногти впиваются в бедра. Глупая, глупая, глупая. Ты катастрофа, Райли. Это все, чем ты когда-либо будешь.
Ничего хорошего от меня не исходит.
Он все еще держит меня за локоть, пока мы оба стоим в фонтане.
— Ты в порядке? Ты ударилась головой? — обеспокоено спрашивает он.
Я молча качаю головой. Но мне бы хотелось действительно удариться головой и потерять сознание, надеюсь, забыв, что это когда-либо произошло. Насколько неуклюже я могу быть?
Мы оба мокрые. Мое красивое шелковое платье намокло, ткань прилипла к телу, как вторая кожа, испорчена. Его дорогой костюм тоже испорчен. Волосы у меня мокрые, тщательно уложенные локоны прилипли к лицу. Я, должно быть, похожа на утонувшую крысу.
Полная катастрофа для момента, который складывался так хорошо.
Я разрушаю все, к чему прикасаюсь…
Грейсон обхватывает мою щеку, запрокидывая мою голову, чтобы посмотреть на него.
— Я отвезу тебя домой, ладно?
— Что?
— Мы не можем вернуться в бальный зал в таком виде. — В его взгляде нежность, взгляд, который я вижу впервые. Мое сердце заикается. — Мы ускользнем, и я отвезу тебя домой.
— Тебе следует держаться от меня подальше, Грейсон, — шепчу я, слезы обжигают мои глаза. — Я никогда не смогу сделать что-то правильно. Я тебя разрушу. — Я разрушаю все, к чему прикасаюсь…
Он обхватывает мое лицо ладонями, его большие пальцы касаются моих щек.
— Ты настоящий пожар, Райли. Ты думаешь, что сжигаешь все вокруг себя, но на самом деле ты сжигаешь себя. Ты сожгла свое сердце.
Мои губы раздвигаются в тихом вздохе. Грейсон наклоняет голову, приближая наши лица. Его глаза темные, от напряжения в них мой желудок сводит с ума.
— Ты не сможешь погубить меня, Златовласка. Я уже в пепле. Ты не можешь сжечь меня. Я уже лежу в собственном прахе.
Все мое тело дрожит, холод воды просачивается сквозь кости. Но на удивление его руки… его прикосновения… теплые. Я не знаю, как такое возможно, ведь мы оба упали в воду. Меня переполняет желание погрузиться в его объятия, растаять в его объятиях, позволить его теплу украсть холод моей души.
Грейсон первым выходит из фонтана. Его костюм промок и растрепан, но он не выглядит менее красивым. Его загорелая кожа блестит от капель воды, и у меня возникает внезапное желание слизать их. Стук.
Он протягивает мне руку, и я беру ее.
Стук.
Его пальцы защитно обхватывают мою руку, когда он помогает мне выбраться из фонтана. Я неуверенно иду по пятам, но Грейсон удерживает меня прикованной к себе.
— Давай выбираться отсюда?
Стук.
— Хорошо, — соглашаюсь я, затаив дыхание.
Грейсон выводит меня из оранжереи. Я украдкой оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что никто не видит, как мы убегаем, особенно в мокрой одежде. Наше нынешнее состояние весьма сомнительно, и если кто-нибудь нас все-таки увидит, то придется долго объяснять моему отцу и его дяде.
И что самое худшее? Я стану центром нового скандала. Только на этот раз я возьму с собой Грейсона. Это последнее, что я хочу сделать.
Он заслуживает лучшего, чем мое ужасное «я».
Мы успешно выбираемся наружу, и никто не мешает нашему побегу. Холодный декабрьский ветерок заставляет меня стучать зубами, и я обнимаю себя за талию. Мокрое платье начинает превращаться в сосульку вокруг моего тела.