Кремнев посмотрел на них и зябко поежился.
«Бывают же на свете оптимисты», — с завистью подумал он.
В глубине улицы возник мужской силуэт под раскрытым зонтом. Мужчина был высок и широкоплеч. Он двигался решительной твердой походкой. Дойдя до рыбной лавки, он остановился и посмотрел на часы.
«А вот и он», — подумал Егор и неторопливо двинулся навстречу мужчине.
Он перешел улицу все той же неторопливой и несуетливой походкой. Поравнявшись с мужчиной, Егор негромко проговорил слова пароля:
— Если вы за рыбой, то приходите завтра. Крупной пока нет. Одна мелкая.
— Нет проблем, сгодится и мелкая, — ответил мужчина. — Было бы под что.
Кремнев протянул руку и представился:
— Кремнев. Егор Кремнев.
Широкоплечий мужчина пожал протянутую руку:
— Солодов. Игорь Петрович. Можно просто Игорь. — Он осмотрел Егора с ног до головы и усмехнулся: — Ну? Где же ваша крупная рыба?
Кремнев ответил ему такой же усмешкой:
— А где ваш взвод солдат?
— Я вам разве армию обещал? — прищурил темные глаза Солодов. — Вы ничего не спутали?
— Я был уверен, что вы придете с поддержкой.
Солодов чуть склонил голову набок и сказал с легкой иронией в голосе:
— Это операция особой секретности, а не Курская дуга. Шум и суета только помешают.
Кремнев нахмурился.
— Может быть, — сказал он. — Но в таком случае объясните мне, как вы будете действовать.
Солодов улыбнулся, на этот раз не иронично, а смешливо, как молодой парень.
— Сказать по-честному, Егор, — заговорил он лукавым голосом, — вы меня с бабы сняли. И не с одной, а с целых двух. А баб и комфорт я люблю больше, чем «стрелки» с коллегами под дождем.
— Вас можно понять, — заметил Кремнев.
— Я знал, что мы договоримся. Итак, где арестованный?
— Рядом.
— Тогда какого черта мы тут болтаем? — вскинул кустистую бровь Солодов. — Самое время его увидеть.
В ту секунду, когда Егор и Солодов обменивались рукопожатиями, лежащий на заднем сиденье «шевроле» Шеринг тщательно и пугливо прислушивался к тому, что происходит на улице.
Капли дождя стучали по крыше автомобиля. Через этот стук и шум струящейся по тротуару воды отчетливо проступил звук приближающихся шагов.
«Это не Кремнев», — почему-то подумал Шеринг и мгновенно пропотел от страха.
Окна «шевроле» запотели изнутри. Приподнявшись, Шеринг увидел лишь луч фонаря, скользящий во тьме. А чуть позже — темный силуэт за помутневшим матовым окном. Человек подошел вплотную к автомобилю.
Шеринг упал на сиденье и затаился. Сердце его билось учащенно, а скотч на губах мешал дышать.
Ручка двери дернулась. Шеринг изо всех сил вжался в сиденье, надеясь, что незнакомец не разглядит его в полумраке салона и пройдет дальше. Однако надеждам плененного олигарха не суждено было сбыться.
Над самым ухом Шеринга заскрежетала отмычка. Шеринга охватил животный ужас, он забился на сиденье, как рыба в сети, пытаясь высвободить ноги, но избавиться от скотча на ногах ему было не под силу. Стук капель о крышу превратился в барабанную дробь.
Кнопки замков на всех дверях с глухим щелчком подскочили вверх. Глаза Шеринга расширились от ужаса, и он попытался закричать, чтобы привлечь внимание Кремнева. Однако из-под скотча вырвалось лишь протяжное мычанье.
Дверца распахнулась. Человек в кожаной жилетке-безрукавке навис над Шерингом. Он был похож на зверя: мускулистый, мощный, с низким обезьяньим лбом, глубоко посаженными глазами и массивной челюстью. Не лицо, а звериная морда! Глубокий шрам пересекал левую щеку сверху вниз. Глаза под выдающимися надбровными дугами свирепо блестели. В руке мускулистый урод держал нож.
«Это конец!» — понял Шеринг и собрал волю в кулак, чтобы принять смерть достойно.
Урод со шрамом склонился над ним. Лезвие ножа приблизилось к самому лицу Шеринга. Вдруг человек взмахнул рукой, однако не той рукой, в которой сжимал нож. Скотч с треском отклеился от побелевших от ужаса губ Шеринга.
Олигарх хотел крикнуть, но широкая ладонь легла нему на рот, загоняя крик обратно в глотку.
— Тихо, — сказал верзила по-английски. — Не кричи и не дергайся. Я от Бориса.
Кремнев и Солодов неспешно прогуливались по тротуару под широким зонтом Солодова. Со стороны они выглядели как два беспечных пешехода, болтающих о всякой всячине.