Рис. 1.60. Миниатюра из «Всемирной Хроники» Хартмана Шеделя (якобы 1493 года), изображающая Цезаря, Августа и Антония. Все трое представлены как христианские цари со скипетрами, наверху которых — христианский крест. Кроме того, в руках у Цезаря и Антония — держава с крестом. Взято из [175], лист XCIII.
5.22. Следы евангельского Иуды-предателя у Плутарха
Сразу же после жизни беглеца Антония «среди волн» Плутарх переходит к следующему очень любопытному рассказу, в котором ярко звучат параллели с Евангелиями. А именно, он посвящает целый раздел «плохому» ТИМОНУ. Тому самому, имя которого упомянуто Плутархом в связи с Антонием в рассказе о «жизни среди волн», см. выше. И действительно, во время бегства Андроника-Христа с ним были апостолы, среди которых находился предатель Иуда. Слова о том, что Антоний, дескать, «сравнивал себя» с Тимоном, принадлежат, скорее всего, позднему редактору. В старом тексте было отмечено, вероятно, что Тимон был рядом с Антонием. То есть Иуда находился рядом с Христом. По поводу имени ТИМОН заметим, что оно в данном случае, вероятно, происходит от славянского слова ТЁМНЫЙ, в смысле плохой, чёрный человек.
Итак, Плутарх пишет: «ТИМОН ЭТОТ… ОСМЕИВАЕТСЯ КАК ВРАГ И НЕНАВИСТНИК ЛЮДЕЙ… Рассказывают, что однажды в Собрании он поднялся на ораторское возвышение и, когда все замолкли, до крайности изумлённые, произнёс следующие слова: „Есть у меня, господа афиняне, УЧАСТОЧЕК ЗЕМЛИ ПОДЛЕ ДОМА, И ТАМ РАСТЁТ СМОКОВНИЦА, НА КОТОРОЙ УЖЕ НЕМАЛО ИЗ МОИХ ЛЮБЕЗНЫХ СОГРАЖДАН ПОВЕСИЛОСЬ. Так вот, я собираюсь это место застроить и решил всех предупредить — на тот случай, если кто желает УДАВИТЬСЯ: пусть приходит поскорее, ПОКА ДЕРЕВО ЕЩЁ НЕ СРУБЛЕНО“. Когда он умер, он схоронили в Галах, у моря, но берег под могилою осел, её окружили волны, сделав совершенно недоступною для человека… Вот немногие из БЕСЧИСЛЕННЫХ РАССКАЗОВ О Тимоне» [108], т. 3, с. 268.
Трудно не увидеть в этом рассказе Плутарха знаменитый евангельский сюжет об Иуде-предателе, который удавился (Матфей 27:7). На иконах его часто изображают повесившимся на дереве (см. рис. 1.61). В Евангелиях, кстати, когда речь идёт о деревьях, чаще всего упоминается СМОКОВНИЦА. Отсюда, возможно, происходит известное поверье, что Иуда повесился именно на СМОКОВНИЦЕ.
Рис. 1.61. Иуда, повесившийся на дереве. Евангелие апракос. 1693 год. БАН, Арх. ком. 339, лист 663 оборот. Взято из [117], т. 7, с. 106.
Далее, у Плутарха вплетено и продолжение евангельского рассказа об Иуде. Напомним, что говорит об Иуде Матфей: «И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошёл и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому это цена крови. Сделав же совещание, купили на них ЗЕМЛЮ горшечника, для погребения странников; посему и называется ЗЕМЛЯ та „землёю крови“ до сего дня» (Матфей 27:5–8). Евангельская «земля горшечника», купленная на деньги Иуды, превратилась у Плутарха в участок земли Тимона-Иуды. Причём Евангелия говорят, что земля эта считается нечистой, зовётся землёй крови. Из слов же Плутарха можно понять, что земля Тимона НЕЗАСТРОЕНА. Что, вероятно, является отзвуком евангельской «нечистоты земли Иуды».
И наконец, в том же рассказе Плутарха отразились, вероятно, известные евангельские слова Иоанна Крестителя: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, СРУБАЮТ и бросают в огонь» (Матфей 3:10). У Плутарха сказано, что дерево, на котором «нужно повеситься», ещё не срублено, но будет срублено вскоре. Ясно, что дерево, на котором повесился Иуда, — плохое дерево. В упомянутых словах Иоанна Крестителя действительно идёт речь «о плохом дереве».
Мы видим, что «античный» Плутарх излагает евангельскую историю очень путано, однако яркие штрихи сохранились. Они вполне узнаваемы.
В заключение приведём надгробную надпись Тимона-Иуды, о которой сообщает Плутарх.
«На памятнике было начертано:
„Здесь я лежу, разлучась со своею злосчастною душою.
Имени вам не узнать. Скорей подыхайте, мерзавцы!“
Говорят, что эту надгробную надпись Тимон сочинил себе сам.
Другая, ИЗВЕСТНАЯ КАЖДОМУ, принадлежит Каллимаху:
„Здесь я, Тимон Мизантроп, обитаю. Уйди же скорее!
Можешь меня обругать — только скорей уходи!“» [108], т. 3, с. 268.