Мертвого везут в морг при медицинском институте. Бесполезно искать родных, никто за ним не придет, не оденет в чистое, не поплачет над могилой. Искупая пропащую жизнь, мертвый алкаш послужит науке. Неумелые руки студентов распилят череп, разрежут грудь, вскроют живот и еще раз подивятся на печень алкоголика. А может быть, кости аккуратно скрепят проволокой. И получится из бывшего синюшника отличное наглядное пособие для кабинета анатомии, и первокурсники будут вставлять в его оскаленную пасть сигареты, которых ему вечно не хватало при жизни…
Теплотрассник пришел в себя, осмысленно поглядел вокруг и попытался встать.
— Пить хочешь? — громко, точно с глухим разговаривает, спросил его Колька.
Тот утвердительно кивнул головой, поднялся и заковылял к двери, отгибая вверх пальцы ног, отчего шагал как на обрубках.
— Ну и доходяга! — подивился шофер. — Еле живой…
— В больницу поедет. — Колька сел на свой топчан. — Не знаю, почему его сразу не отправили, наверное, места не нашлось.
— Возятся с такими, лечат… Сколько средств государство тратит, — проворчал солидный. — Трудиться надо заставлять…
— Вот я заметил, — шофер обращался к Кольке, но говорил явно для начальника, — больше всех про работу говорит тот, кто сам сроду ничего не делал! Влезет такой хмырь на трибуну и начнет гладко заливать о том, как надо работать, да как это нехорошо — бездельничать, и что работа горбатого исправить может. Есть, мол, такие нехорошие люди — тунеядцы и пьяницы, которые за счет нас, работяг — это он о себе! — наживаются и жиреют. Сам-то он, спросить его, за всю жизнь хоть один гвоздь вбил, яму выкопал, кирпич положил? Ты вот, — он обернулся и ткнул пальцем в сторону солидного, — ты всю жизнь бумажки перекладываешь, а туда же — работать надо! Подумай своей башкой, разве можно человека насильно сделать лучше, чем он есть? Принудительно? Нашли способ исправлять…
— Что ж, по-твоему, хулиганов да пьяниц в санатории отправлять? — сумел вставить вопрос начальник.
— Я не говорю, что в санатории, — отмахнулся шофер. — Просто не следует так изображать — исправился! Скажи — сломался… А то — исправился! — Он замолчал, возмущенно посапывая.
Клацнул засов, доходяга вернулся в камеру, с трудом улегся. Колька набросил одеяло на его тощие ноги.
— Не скажи, — возразил он шоферу, — если человек делом занят, его на плохое вряд ли потянет.
— Так ведь если своим делом! Я, к примеру, шоферить люблю, это моя работа. А вот придет отсюда бумага в гараж, переведут меня в слесари, так я еще больше пить стану — за руль садиться уж не придется… Слышь, а тебя куда переведут, в секретари-машинистки? — подкусил шофер начальника.
Тот досадливо дернул плечом.
«В ЛТП работать заставят», — думал Колька. Долгое время ему удавалось кантоваться так, что он то на одном месте числился, то на другом. Милиция не беспокоила. Если бы не эти попадания в вытрезвитель… «Сколько раз говорил себе: иди домой, как почувствуешь, что отяжелел. Нет, ложусь где попало!.. Ох, как мутит, скорее бы выгоняли».
Первым в дежурку вызвали солидного, потом шофера. Когда Колька предстал перед лейтенантом, тот коротко объявил ему, выписывая постановление на штраф:
— Материал на тебя, Васильев, посылаем в отдел. Не работаешь, пьянствуешь, лечиться не хочешь… Чем штраф платить собираешься?
— Найду… — Колька скорчил жалобную мину. — Да я бы полечился…
— Все вы так. Чуть дойдет до горячего, сразу лечиться готовы. В отделении решат, как с тобой быть.
На пустынной улице его окликнул шофер, топтавшийся неподалеку от выхода из вытрезвителя.
— Ты вроде местный, давай где-нибудь флакончик возьмем, поправиться надо.
— А сколько у тебя?
— Трояк…
Колька с минуту подумал, куда можно в эту пору податься.
— Пошли! — Он решительно повернул направо.
Шофер поспешил за ним…
Столовая в профилактории большая, три зала, вход. На высоком крыльце стоит врач, помощник начальника по режиму и завстоловой. Рожа у зава что надо. Врач нет-нет да и тормознет иного, посмотрит на руки — чисты ли? Гигиену соблюдает.
В гулком туманном зале второй отряд занимает десять длинных столов, по обеим сторонам которых стоят такие же длинные, облощенные штанами лавки. Стопка шлюмок — серых алюминиевых мисок, рядом — десяток ложек, в их черенках просверлены дырочки, и они насажены на кусок проволоки, как чехонь на кукан. Бригадир уемистым половником разливает по шлюмкам жидкий крупяной суп.