Катя начала слабенько хохотать, стуча по Гурову кулачками, задыхаясь и повизгивая.
— Чего ты ржешь, — смутился Гуров. — Надо было тебя вытаскивать, а я выебывался, как последний мудак.
— Над собратом лягушек… по сексу… ржу… — задыхалась Катя, — и над трудностями… перевода… Понимаешь … нет у них жоп… Ой, не могу…
Отсмеявшись, Катя сказала:
— Серый, возможно, именно это так на лягушек и подействовало.
Гуров почесал затылок.
— Может, и впрямь сдуру угадал. Короче, лягушки предложили тебя восстановить, а Иванов охотно согласился и тоже сказал, что пойти навстречу моей просьбе, — долг чести. Правда, Иванова я не очень понял — если долг, то почему нужна моя просьба? Лягушкин долг чести для меня понятнее.
— Я, кажется, немного понимаю, — задумчиво сказала Катя. — Они тебя признали существом чести. Ну, если нормально сказать по–русски, человеком чести. Некоторые расы придают этому большое значение. Но есть свои тонкости и различия. Лягушки меня, возможно, и без твоей просьбы восстановили бы. Однако администрируют тут не они, а Иванов. А у него трактовка чести поуже из–за всяких инструкций.
— Ебена вошь, куда меня занесло! — удивился Гуров. — Хватит ли денег купить приличную шпагу? Кстати, я вспомнил, что Иванов между делом назвал меня человеком чести. Я подумал, фигура речи.
— Насчет шпаги ты, возможно, хохмишь зря, — заметила Катя, усмехнувшись. — Институт дуэлей у некоторых рас есть. Для лягушек это невозможно — они слишком коллективно мыслят. Зато у них есть метод восстановления чести посредством самоубийства — самураи отдыхают. Отчасти поэтому они меня и зауважали, что самоубийство у них важный элемент культуры. В общем, набор разных забавных примочек тебе, возможно, усвоить придется.
— Да на хуй они мне все сдались? — удивился Гуров. — Заберу тебя, и забудем про них. Ты, судя по блудливым иносказаниям Иванова, теперь вроде как моя рабыня. Как он интеллигентно выразился, допускать несертифицированного и непредсказуемого андроида к работе он не имеет права и воссоздает тебя на мою ответственность.
— Как скажешь, белый хозяин. Но насчет забыть про них — не уверена, что у тебя получится. Человек чести — довольно редкая птица среди аборигенов на Земле. У них могут быть к тебе предложения. И очень соблазнительные.
Телефон щелкнул и из него по громкой связи раздался голос «Сидорова».
— Доброе утро, ребята. Можно зайти?
Катя с Гуровым переглянулись. Гуров пожал плечами.
— Доброе! Можно! — ответила Катя.
Зайдя через пару минут, «Сидоров» представился Кате, весьма точно передразнив в конце интонации Иванова:
— Я тут лепилой, Катерина. Зовут…э-э… Сидоров.
Катя рассмеялась.
— Сами такую оригинальную фамилию придумали?
— Обижаете, хозяйка, — ответил «Сидоров». — Такое суперское погонялово только Сергей Александрович мог придумать. Да и то, я думаю, лишь в состоянии просветления после отходняка.
— Отходняка? — удивилась Катя.
— Да ерунда, — торопливо вклинился Гуров, — выпил немножко, чтобы скоротать время твоего отсутствия.
— А почему господин «Сидоров» употребил термин «отходняк»? — настороженно спросила Катя. — Сережа, ты успел какой–то гадости принять?
— Да нет, — успокоил «Сидоров», — умеренный передозняк снотворного, усугубленный алкоголем. Но все уже исправлено. Собственно, я к вам с деловым предложением. Пошли кого–нибудь сожрем? Катерина уже, наверное, способна самостоятельно перемещаться?
Катя осторожно встала с кровати, тихонько прошлась по комнате.
— Вроде способна. А далеко идти?
— Метров триста.
— Пошли.
После завтрака «Сидоров» увел Катю на процедуры. Вернулась она часа через два, очень уставшая, попросила Гурова лечь с ней, уткнулась в него и тут же заснула. Гуров тихонько лежал, размышлял о стремительно развивающихся событиях последних дней. А потом тоже задремал.
Проснулся он от поцелуя.
— Хозяин, — прошептала Катя ему на ухо. — Понимаешь, срочное дело. Срочно надо с тобой трахнуться. А то лопну. Или тресну. Имущество твое пропадет.
— Как ебаться, так ты есть. А жениться?
— Тебе что, так плохо?
— Нет, хорошо. Нескучно так. Ну, если честно, — замялся Гуров, — то не знаю. Видимо, хохляцкая кровь играет. Вдруг зачем–нибудь пригодится. А тебе что, жалко, что ли?