Выбрать главу

Гуров приостановился:

— Вы… ты обижаешься?

Катя улыбнулась:

— Нет, конечно, Сереж. Я же вас хорошо знаю, вы глубинно вежливый человек. И понимаю, что вам просто на уровне рефлексов неудобно говорить незнакомой даме «ты», даже если умом вы понимаете, что были с ней близки несколько месяцев.

Они некоторое время шли по асфальтовыми дорожкам лесопарка молча, а потом Гуров спросил:

— Вы меня извините за настойчивость и, может, даже бестактность, — для меня все–таки загадка, чем такой посредственный пожилой дядечка, как я, привлек ваше благосклонное внимание?

Катя звонко рассмеялась:

— Ну, например, в самом начале нашего знакомства посредственный дядечка изумил меня знанием лирики Александра Сергеича. А потом — вообще любовью к поэзии. Вы мне часто читали стихи.

— Читал стихи? — удивился Гуров. — Лет десять–пятнадцать никому не читал стихов. Поэзия у меня такое интимное хобби.

— А мне — читали! — гордо сказала Катя. И, подойдя совсем близко, взяла его за руку, запрокинув голову:

— Сережа, почитайте, а? Я соскучилась, так много времени прошло, больше недели…

Гуров не удержался и легонько поцеловал Катю в губы. Глаза у нее расширились, она закинула ему руки на шею, прижалась к нему и стала целовать его лицо, что–то тихонько и невнятно бормоча.

Потом уткнулась ему в грудь — и с усилием отстранилась:

— Сереж, не надо больше так делать до вечера, ладно? А то мой бедный организм где–нибудь треснет. Почитай лучше стишков.

Гуров подумал.

— Знаешь, меня, провинциала с юга, почему–то по–детски удивляет скоропреходящее московское лето. Желтые листья начинают попадаться в самый разгар, чуть ли не в июне. И вот есть такое стихотворение — не только и не столько про это, но в том числе:

В моем стакане быстро тает лед. Еще июль, еще совсем не осень. Но первый лист, сомнения отбросив, срывается в порхающий полет. Он так беспечно желт и деловит, что ни о чем, наверно, не жалеет. В конце концов, никто не уцелеет. Но этот лист не падает — летит. (стихотворение автора)

Помолчав, Катя сказала:

— Это, можно сказать, и про тебя стихотворение. Я ведь тебя полюбила, просто как милого, доброго, умного человека. А ты оказался еще и буквально рыцарем без страха и упрека. Жалко, не могу тебе пока рассказать.

Гуров в замешательстве и смущении почесал затылок:

— Сударыня, вы меня просто вгоняете в краску. Каким образом я, скромный консультант, умудрился погусарствовать?

— Скоро узнаешь, — пообещала Катя. — Почитай еще, а?

— Есть такие странные стихи, — подумав, сказал Гуров, — которые действуют на меня завораживающе по совершенно непонятным для меня причинам. Я, вообще–то, небольшой ценитель сюра, но эту вещь люблю с молодости:

Время тянется и тянется, люди смерти не хотят. С тихим смехом: — Навсегданьица! никударики летят. Нет ни солнышка, ни облака, ни снежинок, ни травы, ни холодного, ни тёплого, ни измены, ни любви. Ни прямого, ни треуглого, ни дыханья, ни лица, ни квадратного, ни круглого, ни начала, ни конца. Никударики, куда же вы? Мне за вами? В облака? Усмехаются: — Пока живи, пока есть ещё «пока». (стихотворение С. Кирсанова)

— Изящная вещь, — согласилась Катя. — И ты, по–моему, ее удачно подредактировал. Там у Кирсанова, вроде, были одна или две довольно проходные строфы.

— Ну, ты даешь, — изумился Гуров. — Двадцати–с–копейками–летняя девица наизусть знает второстепенного поэта середины прошлого века! Так у тебя самой такое же хобби?

— Совершенно не в такой степени, как у тебя. Кирсанова вообще не читала, это стихотворение услышала чисто случайно, кто–то пел. У меня почти абсолютная память, текст понравился, я и запомнила. Но, в общем, да, я люблю стихи. Хотя читаю урывками.

— Все–таки вернусь к своему вопросу. Неужто пожилой толстенький дядечка умудрился завоевать сердце юной принцессы талантами менестреля?

— Не знаю, Сереж. — Катя задумалась. — Это было что–то вроде резонанса. Англичане, кажется, говорят в таких случаях: «Химия!». Встречались мне мужики, не менее умные и приятные, чем ты. Но запала я на тебя. Причем после единственной довольно короткой встречи.

Гуров удивленно покачал головой.

— Да, представь себе, — усмехнулась Катя. — Причем юмор ситуации заключался в том, что ты моя первая любовь, и я просто не знала, как это бывает. Пару дней до меня доходило, что со мной происходит. А ты еще, гад такой, исчез после нашего знакомства почти на четыре дня. Я уже хотела сама тебе звонить, наплевав на девичью гордость.