— Тебя что, строго, воспитывали? Я думал, современные девушки в твоем возрасте, да с такой внешностью уже, как минимум, пятую страстную любовь разменивают.
— Воспитание было отнюдь не строгое, до тебя я очень легко относилась к сексу. Но вот со штуковиной под названием любовь была абсолютно незнакома.
Когда они вернулись в гостиницу и пообедали, Катя спросила:
— Чем бы ты хотел заняться? Отдохнуть?
— Наверное, минут сорок поспать, а потом узнать, чем я занимался последнее время. Но слушай–ка, как мы с тобой жили? Вместе?
— Да, то у тебя, то у меня. Мы как раз начали обсуждать вопрос общего жилья.
— А сейчас, извини, если вопрос бестактный, тебе удобнее в отдельном номере? Может, я храплю или лягаюсь?
— Да нет, просто я подумала, что тебе, может быть, неловко будет жить с незнакомой, по сути, женщиной.
— А могу я предложить мадам поселиться со мной в номере на двоих?
Катя просияла:
— Мадам будет очень рада и все организует. Ты спи, а я через часик приду, и переселимся. И материалы по работе принесу.
Катя принесла выжимку проекта на пару десятков страниц. Содержание Гурова изумило.
Он ожидал увидеть обычное для своей практики последних лет маркетинговое исследование какой–то отрасли. Однако целью проекта оказалась ни больше, ни меньше, как модернизация капитализма как социальной системы. Ключевой задачей ставилось увеличение ресурсов, выделяемых на космос, физику, экологию, рождаемость и другие стратегические для человечества направления.
Для этого предлагалось изменение способов обозначения индивидуального социального статуса. Выдвигалась гипотеза, что можно существенно повысить роль благотворительных фондов за счет снижения «демонстрационного» потребления. В качестве главного инструмента такой перестройки рассматривались рекламные технологии. Был разработан план социо–психологических исследований по проверке гипотезы в нескольких странах. Рассматривалось несколько альтернативных сценариев внедрения — в Штатах, Европе, России, Бразилии.
Идеи проекта выглядели весьма интересно и были Гурову близки. Однако некоторые критически важные вопросы оставались как бы за кадром. Кто может финансировать реализацию подобного проекта? Речь ведь шла, по сути, об изменении социальной психологии как минимум отдельной страны. Соответствующие рекламные затраты составляли миллиарды долларов на протяжении многих лет.
Ближе к одиннадцати Катя встала с кресла, где что–то читала, заползла на кровать к Гурову и тихонько устроилась у него на плече. Тот посмотрел на нее и засмеялся.
— Чего смеешься, Серенький?
— Ты смотришь на меня, совершенно как голодная кошка на сметану, — объяснил Гуров, отложил бумаги и, повернувшись, обнял ее. Катя покосилась на часы и строгим казенным голосом сказала:
— Больной, еще тридцать семь минут и двадцать три секунды!
Гуров задумчиво почесал затылок.
— Слушай, солнышко, как в нашей семейной ячейке распределялись функции главы семьи? По четным и нечетным числам? Или в зависимости от настроения?
Катя изумленно распахнула глаза:
— О мой господин, я всегда блюла заповедь апостола Павла «Да убоится жена мужа своего», а заодно до кучи слушалась тебя как своего попечителя согласно Корану. Даже когда ты велел мне быть строгой женой и вить из тебя веревки, я в меру сил подчинилась. Хотя мой скудный женский ум был, — Катя хихикнула, — в некоторой растерянности.
— Похоже, власть у нас в семье просто валялась под ногами, как в семнадцатом году, — рассмеялся Гуров. — Давай–ка сегодня большевиками побуду я, а?
— Секундочку, о повелитель! — и Катя, приложив ладони к вискам Гурову, как бы к чему–то прислушалась. — Слушаюсь, товарищ Гуров! Я в вашем полном распоряжении!
И сама начала его целовать.
— Да, что называется, приспичило, — пробормотал Гуров, слегка придя в себя и оглядывая полуодетых Катю и себя. — Товарищ Миронова, вы почему так заливисто ржали в самый ответственный политический момент? Я вначале прямо растерялся.
— Сама еще не привыкла, товарищ Гуров, — хрипловато сказала Катя. — У меня эта мулька появилась буквально месяца полтора назад… Такие острые ощущения с вами, что пробивает на жуткую ржачку. А вы чего набросились, как из голодного края? Не дали товарищу по партии даже трусики до конца снять. Пренебрегли душем. Просто не узнаю вас.