Катя рассмеялась:
— Хорошо, больше никаких вакханалий, будет тебе смиренница по полной программе. А еще стишков?
— Вот тебе одно из любимых стихотворений моей юности. Хотя оно и сейчас меня трогает:
— «Мрачный дол», — задумчиво повторила Катя. — И чего мне мерещатся серо–лиловые долины Аида… Ладно. Как там душа Ахиллеса сказала Одиссею: «Я б на земле предпочел батраком вечно работать, нежели быть царем мертвецов, простившихся с жизнью». Может, займемся проектом, Серенький?
Они несколько часов составляли план работы. Потом Катя сладко потянулась и куснула Гурова за ухо:
— У вас заявка на одна штуку смиренниц?
— У меня. А вы, девушка, качественная смиренница? Те, вроде, не кусаются. И я не планировал в этом квартале мыть виртуальные уши.
— У меня, мужчина, элитная квалификация смиренницы. Будет обеспечен орально–генитальный эротический массаж виртуальных ушей с элементами тантрических техник. Так что уши придется помыть. И радуйтесь, что я вхожу в ваше положение и не требую надеть на них презервативы.
Оседлав его, Катя медленно–медленно, в странном рваном ритме целовала ему соски и двигала бедрами. Удивительное, тонкое, медленно нарастающее наслаждение продолжалось целую вечность. Потом Катя сильно сжала мышцы внутри, сделала несколько резких движений — и Гуров почувствовал, что взрывается. А Катя, запрокинула голову, тоненько протяжно вскрикнула — и, упав ему на грудь, опять стала двигаться в медленном слегка рваном ритме, плавно и нежно завершая оргазм…
— Эмпатического сканера, к сожалению, у меня тут нет, — сказала Катя. — Не чувствую, как ты кончаешь. Но все равно так классно с тобой, мой Серенький. А Александр Сергеич был бы доволен мной как смиренницей, как ты считаешь?
— Главное, что доволен муж, — веско заявил Гуров. — А мнение всяких хлыщей–стихоплетов не должно тебя интересовать.
— Никак опять ревнуешь к солнцу поэзии? — хихикнула Катя.
— А что, я к нему уже ревновал? Чего вдруг? — удивился Гуров.
— Ах, да, у тебя же амнезия. Взревновал ты, узнав, что я была с ним знакома. Слушай, спать хочется. А тебе?
— И мне немножко. Забавно, сон во сне, любопытно попробовать.
— И мне любопытно. Я ведь в виртуале только докладывалась, участвовала в совещаниях и тому подобное. Спим?
— Спим.
Проснувшись в той же кровати, Гуров сразу ощутил, что он «в реале», — хотя и не сильно, но побаливало во многих местах.
Как и при его пробуждении после амнезии, Катя сидела около кровати в кресле. Милая моя, подумал он, с теплым и нежным чувством радости, что видит ее.
Глаза у Кати изумленно и радостно расширились — и она прямо с кресла прыгнула в кровать и прижалась к нему:
— Серый, родной, ты опять меня любишь!
— Даже не знаю, как ответить, — рассмеялся Гуров. — Разве что какую–нибудь глупость типа «Таки да!» Слушай, а у персонажа с лягушками внутри псевдоним был не «Петров»?
— Вспоминаешь! — обрадовалась Катя.
— Да, как–то клочьями. Оказывается, просто надо было крепко дать мне по голове. Эх, ты, не догадалась!
— А почему ты думаешь, что по голове? — удивилась Катя. — Тебе крепко досталось и по позвоночнику. Может, любовь и важные воспоминания ты хранишь в спинном мозге?
— Ну, спасибо, что ты не подумала на костный мозг моего сломанного плеча, — засмеялся Гуров. — А как твое здоровье? В виртуальной реальности ты была поначалу какая–то кисловатая от контузии.
Катя удивленно приподняла брови:
— Здоровье ничего. Но о какой виртуальной реальности ты говоришь, Серенький?
— Как о какой? О той, в которой мы план работы с тобой писали.
— Сереж, я сама недавно встала с постели, не была ни в какой виртуальной реальности и не писала с тобой никакого плана.
— А кто же это тогда был? Совершенно натуральная ты.