Начало перемен

Гуров засмеялся.

— Ну, видишь, все пучком! — Катя молниеносно расстегнула ему брюки. Замерла на секунду, как будто к чему–то прислушиваясь. И мягко изменила тон, подняв руку повыше и уже вполне платонически поглаживая ему живот:

— А может, просто поспим? Я узнала значение этого слова. Это хоть и извращение, но оно уголовно не наказуемо. Я что–то мартини перебрала. Девочке стишок на ночь, а?

— Стишок? — удивился Гуров.

— Серенький, мне так безобразно давно кавалеры не читали стихи, что тебе предназначено судьбой это исправить. Дя–аденька Сережа, почита–ай стишок! Дя–аденька Сережа!

Гуров усмехнулся.

— Ну, держи. Вещь своеобразная:

Любимый — это древний бог,
Которому несут начатки
Колосьев и плодов; у ног
Его дымится пепел сладкий.
Любимый темен и незрим,
А образ грубо размалеван,
Но тот, кто прячется за ним,
Не выдает себя ни словом.
И не достичь его ушей,
Закрытых век, коленей острых
Всему, что взращено в душе,
Под черным солнцем в рощах пестрых.
В тяжелом золоте костров
И в складках жертвенного дыма,
Не принимающий даров,
О нет, не человек Любимый.
Не тот, кого мы ждем, кому
Мы подвигаем чай в стакане,
Чье тело разбавляет тьму,
На ком, как бы на истукане,
Возможно различить черты
Лица, прийти в расцветший рядом
Сад судорожной наготы,
Знакомый с временем и градом, —
Не человек, не зимний сад,
А сторож сада — нет, не сторож, —
Его не позовешь назад,
Не поцелуешь, не повздоришь, —
Любимый — это божество,
Что за спиной у человека
Взывает именем его,
Стуча в стекло без слов, как ветка.
Не подкупить, не побороть
Окажется желанным самым —
А чтобы сквозь живую плоть
Бог тихо посмотрел в глаза нам.
(стихотворение Т. Вольтской)

За ночь Гуров вполне восстановился, и утро они провели замечательно. После чего Катя заявила, что они честно заслужили мороженое, которое и нашли без особого труда, устроившись в закутке пустынной открытой верандочки на крыше все того же японского ресторанчика.

— Ну, что, Сереж, — сказала Катя, смачно облизываясь, — ты наверняка нашел в моем поведении массу несответствий легенде молоденькой проституточки.

— И что? — спросил Гуров.

— Серый, не выпендривайся. Есть вопросы — задавай.

— Ты знаешь, я без крайней необходимости не задаю вопросов в стиле проверки на вшивость близким людям. Сочтешь целесообразным — сама расскажешь все, что мне стоит знать.

— Ну ни фига ж себе, мужик–то — кремень! — восхитилась Катя. — Извини — я некорректно попыталась построить разговор. Давай по–другому. Могу я попросить, чтобы ты задал мне вопросы о каких–то вещах в наших с тобой отношениях, которые вызывают у тебя тревогу или удивление?

— Ну, окей, — согласился Гуров. — Если честно, меня посещало подозрение, не пытается ли кто–то посредством тебя чего–то от меня добиться. Все–таки наша с тобой идиллия выглядит странновато. Очаровательная юная путана в течение недели очертя голову западает на совершенно рядового пожилого клиента, отнюдь не олигарха. Абсолютно плюя на других клиентов и бесплатно проводя с объектом страсти ночи напролет. В моей жизни были два отдаленно похожих случая — отказывались от денег, но все–таки не от других клиентов. И развивалось все гораздо дольше, а я был значительно моложе и перспективнее как возможный муж.

— Да ты что, — заинтересовалась Катя, — в натуре отказывались брать бабки?

— В самой натуральной натуре.

— И что было дальше?

— Да ничего особенного. Встречались некоторое время.

— Поня–атно. Ну, ты крутой перец, не я одна такая дура.

Гуров несколько раздраженно передернул плечами.

— Сережа, не сердись, — попросила Катя. — Я ж просто прикалываюсь.

— Дальше. Смущают меня совершенно непривычные ощущения, которые я с тобой испытываю при оргазме и поцелуях…

— Такие, вроде вибрации? — уточнила Катя.

— Да, они. В рамках версии «Катя–агент» это может быть какая–нибудь новомодная хрень, воздействующая на мое сознание и поведение. А то, как ты иногда быстро двигаешься, у меня вызывает ассоциации…э-э… с каратэ, ниндзя — ну, чем–нибудь таким. Правда, получается, что агент ты глупый до невозможности, поскольку все эпизоды сильно бросаются в глаза.

— Тут я совершенно с тобой расслабилась, — кивнула Катя.