Из ванны Катя вернулась уже в совсем нормальном состоянии. Села в кресло напротив Гурова, закурила.
— Ты хотел задать какие–то вопросы, Сереж?
— Не уверен, что смогу задавать их в такой ситуации последовательно и систематически… — и Гуров скользнул глазами по ее красивым длинным ногам.
— Извини, так спроектировали, — нерадостно улыбнулась Катя.
Гуров удивленно поднял брови:
— Я не улавливаю причины твоих комплексов. Разве есть какая–то разница — спроектировали или само удачно получилось?
Катя задумалась. Потом сказала:
— Получается, для тебя красивая искусственная кукла типа из секс–шопа может быть привлекательнее живой натуральной женщины?
Гуров пожал плечами:
— Катюш, извини, ты совершенно некорректно сваливаешь в одну кучу совершенно разные вопросы. «Искусственное» или «естественное» — для меня в данном случае не имеет значения. Ты перестала бы любить человека с протезом?
— Нет, конечно.
— А если бы у него пострадало все тело и ему пересадили бы мозги в искусственное тело, внешне не отличающееся от настоящего?
— Нет, не перестала бы.
— То есть дело, грубо говоря, в мозгах, верно? У куклы из секс–шопа мозгов нет и поэтому она мне неинтересна. Твои мозги и то, как ты управляешься со своим телом, я люблю — и мне глубоко плевать, из чего и как сделано твое тело.
— Вот прямо–таки любишь? — недоверчиво спросила Катя, глядя на него в упор прищуренными глазами.
— За базар привык отвечать, — ухмыльнулся Гуров.
— Ну, мужчина, тогда сменим диспозицию, — сказала Катя и неуловимым движением переместилась Гурову на колени. — Серенький, не могу, давай трахнемся, а?
— Сереж, — сказала Катя, поглаживая Гурова по груди, — а можно я нахально отвечу на незаданный вопрос?
— Конечно, солнышко.
— Понимаешь, я еще эмпатический телепат, слышу эмоции. Мыслей не читаю, но если человек на чем–то сосредоточен, иногда получается близко к этому. Ты удивляешься, как тебе удается так часто со мной кончать, как будто тебе двадцать лет, верно?
— Ну… пожалуй, хотя я не так четко это формулировал.
— Извини меня, это я тебя сегодня стимулировала. Я больше не буду тебя перенапрягать, но мне так ужасно хотелось, чтобы ты кончил, что я не удержалась.
Гуров вздохнул и поцеловал Катю в висок.
— Жаль, что тебе по молодости лет непонятны или, по крайней мере, неприкольны советские лозунги типа «Если партия скажет «Надо!», комсомол ответит: «Есть!»
Помолчав, Катя вкрадчиво и грустно спросила:
— А почему ты так уверен, что советские приколы мне будут непонятны и неприкольны?
— Что? — удивился Гуров и даже приподнялся. — Ах, ну да, возраст — самое логичное объяснение твоего лексикона. И сколько же тебе, солнышко?
— Вот обязательно надо задать в предельно бестактной форме абсолютно мужланский вопрос! — отчеканила Катя ледяным тоном, отвернулась и отодвинулась от Гурова как можно дальше.
— Ой, — сказал Гуров. — Катюш, я нечаянно и больше не буду.
Ответом было ледяное молчание, через минуту превратившееся в тихие, сдавленные всхлипывания и жалобное бормотание:
— Вот все–таки я для тебя не женщина, а чудо–юдо какое–то…
Гуров нежно обнял Катю сзади.
— Солнышко, я тебе уже объяснял, что мне абсолютно все равно, человек ты или чудо–юдо. Если бы на твоем месте была обычная женщина, я совершенно так же не удержался бы от бестактного вопроса про возраст.
Катя вздохнула, повернулась к Гурову и опять устроилась у него на плече:
— Извини за истерику. Понимаешь, у меня такое в первый раз. Влюбилась и совершенно пошла вразнос. А так меня никогда не интересовали и не волновали вопросы сопоставления с человеком. Я спокойно считала себя отдельным специальным существом и не испытывала по этому поводу никаких комплексов.
Помолчали.
— Серенький, спрашивай, я же чувствую, что тебе безумно интересно.
— Давай–ка, вот что уточним. Если ваша миссия на Земле засекречена, как же ты можешь отвечать на мои вопросы?
— А мне не запрещено отвечать на вопросы в индивидуальном порядке. Может, такая утечка информации почему–то может быть полезной. Не знаю, никогда никому ничего не рассказывала, ты первый. Но, думаю, доказать на основе имеющейся у меня информации, что ты не псих или не приколист–мистификатор, — невозможно.
— То есть, то, что ты, извини, сделана, необнаруживаемо?
— Да, думаю, мои особенности — например, абсолютная память, быстрота, эмпатия, детектор лжи, я не беременею, почти не болею — на нынешнем уровне аборигенной…э-э… извини, человеческой науки, видимо, невозможно диагностировать как искусственные.