Но, с другой стороны, существовала Библия с оригинальной, не свойственной западной культуре поэтикой, со ставшими уже известными образами и символами. К традиции сравнения героев произведений и событий с классическими античными (например, из Гомера или Гесиода), добавляется постоянное соотнесение с сюжетами, героями и изречениями из Священного Писания[5]. В силу этого сохранились некоторые особенности восточного дорефлективного традиционализма. К примеру, по-прежнему мало придавалось значения описанию природы. И это происходило, по объяснению Евсевия Кесарийского (ок. 260 — ок. 340), «не от незнания предметов, возбуждающих удивление людей, но от презрения к бесплодному труду, связанному с ними; мы обращаем внимание на предметы лучшие»[6]. Понятно, что под «лучшими предметами» христианский писатель подразумевал богословскую тематику.
Имелся достаточно большой пласт первохристианской литературы, где античное наследие было не только творчески переработано (например, в апологетике и богословии), но и расширено дополнительными жанрами (жития святых, церковная гимнография). И существовала принципиальная необходимость широкой общественной деятельности, направленной на пропаганду и укрепление религии. «Вся культура оставалась еще языческой, она была насыщена языческими пережитками и воспоминаниями», — пишет Г. Флоровский о той эпохе[7]. Но эта потребность объясняется не только тем, что далеко не все в то время были утверждены в христианстве. В силу различных причин IV в. стал одним из самых богатых на ереси и расколы во всей истории Церкви. Поэтому отстаивать чистоту веры — «право-славие», — было принципиально необходимо для сохранения неповрежденного христианского учения. Именно в силу такого положения проповедь христианства и даже само богословие приобрело публицистический характер.
Василий Кесарийский, или Великий (ок. 330-379), один из трех «отцов-каппадокийцев» и «вселенских учителей», занимает почетное место среди ярчайших богословов IV в., чье творчество самым явным образов повлияло на укрепление вероучительных основ христианства (особенно это касается формирования тринитарного учения — догмата о Троице).
Он родился в богатой христианской семье, из которой три человека (в том числе и он сам) стали епископами и три были канонизированы в лике святых (включая Василия). Учился сначала в Кесарии Каппадокийской, затем в Константинополе и, наконец, в Афинах. Он познакомился с обучавшимся там же Григорием Назианзином (Богословом), дружба с которым продолжалась до конца жизни Василия. Получил хорошее образование (изучал риторику, грамматику, философию, медицину). Его учителями риторики были преподаватели Гимерий и Проэресий (последний, возможно, христианин). Есть неподтвержденные данные о том, что Василий брал уроки и у знаменитого языческого ритора Либания. В отношении христианского богословия известно, что Василий и Григорий тщательно изучали труды Оригена[8].
Однако после учебы в афинской Академии под воздействием христианства Василий жертвует блестящей карьерой ритора, принимает крещение и отправляется в путешествие по монастырям Египта, Палестины, Сирии и Месопотамии, после которого основывает монастырь в своем родном городе Понте. Широкую известность как на Востоке, так и на Западе получили его «Правила монашеской жизни», предназначенные для общежительных монастырей.
В 364 г. Василий был рукоположен в пресвитера, а в 370 г. стал архиепископом Кесарии Каппадокийской. В это время в христианском мире получила особо сильное распространение ересь арианства[9], зачастую поддерживаемая светскими властями (в том числе и императором Валентом). Василий сразу же повел активную полемическую борьбу с арианами.
Большой популярностью пользовались проповеди Василия, произносимые им с церковной кафедры. Он также является и автором литургии, которая (в измененном виде) используется и в современной православной Церкви («литургия св. Василия Великого»).
Известно несколько догматических и апологетических трудов Василия («Против Евномия», «О Духе Святом»). Гораздо больше у него работ, имеющих практическое значение, и потому более ценных в понимании самого автора. Это толкования на псалмы, «Беседы на Шестоднев» (толкование библейского рассказа о шести днях сотворения мира), аскетические работы. До нашего времени сохранилось 365 писем Василия Великого, служащих ценнейшим источником сведений о его времени.
Философия молодой Византии, как и вся ее культура, испытывала большое влияние античной традиции. Преобладал платонизм в двух его проявлениях — старом (стоицизм) и новом (неоплатонизм). Однако в это время была актуальна не философская, а религиозная принадлежность. К примеру, такие разные писатели, как Прокл Диодох и Псевдо-Дионисий Ареопагит, принадлежали к неоплатоникам; тем не менее их позиции расходились, так как первый был язычником, второй — христианином[10]. Василий Великий не был исключением. Его неоплатоническое миросозерцание трансформировалось через христианское вероучение и евангельскую этику.
Но не следует полагать, что проповедь философски ориентированного Василия Кесарийского предназначалась для интеллектуальной элиты. В связи с тем, что богословские споры и ереси IV в. пронизывали все византийское общество и задевали интересы даже низших слоев населения (например, вопросы принадлежности к той или иной стороне, подчинения тому или иному епископу, посещение определенной церкви), возникала заинтересованность в самих проблемах, послуживших причинами споров. Такое явление было характерно только для христианства; оно дало Григорию Нисскому, родному брату Василия, повод к сетованиям: «Все полно таких людей, которые рассуждают о непостижимых предметах, — улицы, рынки, площади, перекрестки; спросишь, сколько нужно заплатить оболов, — [в ответ] философствуют о рожденном и нерожденном; хочешь узнать о цене хлеба, — отвечают: Отец больше Сына; справишься, готова ли баня, — говорят: Сын произошел из ничего»[11]. В то же время «язычники из низов не проявляли ни малейшего интереса к метафизико-теологическим проблемам и материям»[12]. Естественно, что подобное положение вещей стимулировало появление риторического богословия, синтеза теологии и публицистики, направленной на разъяснение христианских догматов широкой аудитории. Дополнительным фактором служила, как уже указывалось, опасность распространения еретических заблуждений, которую хорошо себе представляли христианские проповедники. Следует отметить, что Церковь вообще активизировала процесс повышения грамотности низших слоев византийского общества[13].
Тем временем христианская риторика к IV в. достигает своего расцвета — она существует параллельно с гражданской[14] (последняя угасла к VII в.). Это так называемый период «второй софистики», когда опять пробудился интерес к изящному слову. В то время существовало три вида христианского риторического выступления: экзегетическое (толкование Писания), дидактическое и собственно богословское.
Что касается риторических пристрастий Василия Кесарийского, то его идеалом был известный в то время языческий оратор Либаний. Тем не менее он отказался от либаниева эстетства и эгоцентризма, сохранив в то же время ясность, простоту и четкость мысли. Василий не был писателем «по призванию» — его вынуждала жизнь[15]. Его ближайший друг Григорий Назианзин писал: «Кто сравнится с ним [Василием] в риторстве, хотя нравами не походил он на ритора?»[16] Потому прагматика проповеди как способа донести Слово Божие аудитории для него была на первом месте. Риторика же, как и для первых апологетов — лишь средство.